Более того, вскоре оказалось, что и человек заметил и неведомо как узнал Бандита. Поставил пакеты с продуктами и направился к стоявшему на тротуаре коту.
— Так это ты, — наполовину вопросительно, наполовину утвердительно произнес он, подойдя почти вплотную и уставившись на Бандита холодным взглядом.
Нечеловеческим взглядом.
Тогда-то Бандит вспомнил, что с ним случилось прежде, чем зимы бродяжничества одна за другой вытеснили из него прежнюю жизнь. Вернее, это он раньше думал, что вытеснили. А на деле просто погребли под слоем более поздних воспоминаний и впечатлений.
Зато теперь при виде серого человека он вспомнил чуть ли не все — извлек со дна памяти. Извлек прежде всего воспоминания о том, главном событии, которое предшествовало жизни Бандита на бродяжьей стезе.
Точнее, эти воспоминания сами обрушились на него девятым валом и чуть не затопили.
Теперь стало понятно, почему он упорно не мог вспомнить ни своего детства, ни человека, с которым жил.
Хотя бы потому… что человеком этим был он сам.
Вспомнились и его имя с фамилией. Алексей Воропаев.
5. Чужая жизнь, чужая шкура
С друзьями тогда хорошо посидели. В узком кругу — хоть не в классическом формате «на троих», но вчетвером. А такую компанию тоже не назовешь толпой.
Зато как могли, растянули удовольствие — с вечера и чуть ли не до полуночи. Шутка ли: обмывали новое авто Алексея. Новенький, даром, что купленный в кредит «форд».
Не обошлось тогда, конечно, без дружеских подколок. Один из друзей напомнил ему, что коль машина кредитная, то принадлежит «не тебе, Леха, а банку». На что Воропаев, в подпитии склонный к философствованию, родил что-то вроде силлогизма. Что у банка-де брал он взаймы деньги, так что деньги действительно банку принадлежат. А вот то, что он на них купил, уже его и ничье больше. До тех пор, по крайней мере, пока он, Алексей, способен взятые деньги понемногу возвращать. И покуда не придется расплачиваться самой машиной.
Зато, бахвалился Воропаев, это совершенно новое детище автопрома. Не в пример старому ржавому «бумеру»… каковой по случайному стечению обстоятельств имелся в распоряжении подколовшего его Михи.
Затем Алексей принялся с восторгом перечислять достоинства своего «форда» на зависть Михе, и не только. Да не стыдясь сильно их преувеличить. Друзья, впрочем, не пытались его опровергнуть, ведь заехал он за ними как раз на новом авто. И они успели оценить и удобство его, и скорость, и почти бесшумный двигатель. По крайней мере, на контрасте с собственными тачилами не первой свежести.
Посидели, как уже говорилось, хорошо. Выпили немало. И могли бы сидеть, выпивать и общаться дальше — благо, пятница на дворе. Кабы не два момента.
Во-первых, кому пятница, а кому предстояло выходить на смену. Конкретно — виновнику торжества, Алексею Воропаеву. К восьми утра быть как штык у заводских ворот. Да, Алексей был уверен: в его молодом организме даже изрядное количество алкоголя к завтрашнему утру сгорит почти без следа. Против тех же следов, которые останутся (запаха перегара, например) поможет «Алка-Зельтцер».
Но испытывать судьбу не хотелось. Ни гайцам попадаться (на второй день после покупки новой машины, обидно же!), ни на работе нарываться на втык от начальства и тем ставить под угрозу служебное положение. А с ним платежеспособность, а значит, право и дальше владеть автомобилем своей мечты. К хорошему привыкаешь быстро, и снова пересаживаться на дешевую ржавую рухлядь Воропаеву не улыбалось.
Во-вторых, не будучи дураком, Алексей был в курсе неутешительной правды. Когда мозги пропитаны алкоголем, человек громогласен и не всегда адекватен даже в те моменты, когда думает, будто ведет себя тихо и воспитанно. А лишний шум в поздний час мог испортить отношения Воропаева хотя бы с его соседкой… далеко не бесполезной соседкой, если говорить откровенно.
Пока Воропаев отрабатывал смену, соседка заходила покормить рыбок в аквариуме, начнем с этого. Единственных питомцев, которых Алексей позволял себе держать дома. Еще время от времени соседка баловала его разносолами собственного приготовления. Внося приятное разнообразие в унылый рацион Воропаева, состоящий из опостылевших пельменей и осточертевших сосисок. И даже (о чудо!) иногда прибиралась в его квартире.
Разумеется, делала она все это небескорыстно. Хотя речь шла отнюдь не о деньгах. Но о взаимном удовольствии, которое доставляли друг другу эти двое.