Несколько секунд за дверью молчали. Воропаев (а это наверняка был он) явно колебался. Может, он и планировал крах человеческой цивилизации с ее товарно-денежными отношениями. Но едва ли — прямо назавтра или в ближайшую пятницу. А пока конец света не наступил, приходится жить по законам ненавистного человечества. Так почему бы не сделать эту жизнь чуточку дешевле и вкуснее?
— Если вы уделите мне немного времени, — с все теми же интонациями продолжал Мартин, желая поторопить хозяина квартиры, внутренне разрывавшегося между апокалиптическими перспективами и жабой сегодняшнего дня, — я расскажу вам все о нашем ассортименте, ценах и условиях поставок.
— Рассказывай…те, — недовольно отозвался Воропаев. А потом снова осекся и защелкал-таки изнутри запорами. Поняв, что совершенно ни к чему посвящать в свои дела соседей. И особенно делиться с ними привалившим вроде бы счастьем.
Как ни крути, но крыса оставалась крысой. А помощь ближнему без собственной выгоды в систему добродетелей этих существ не входила.
— Давайте каталог, — с порога потребовал человек, в котором не составило труда узнать Воропаева с фотографии в досье.
— К сожалению, в каталогах не все указывается, — ничуть не смутившись, возразил Мартин, — наша фирма, ООО «Погребок» предпочитает индивидуальный подход к каждому клиенту. Если вы уделите мне немного времени, я расскажу…
— Блин! — почти страдальчески воскликнул Воропаев. — Вы, торгаши, совсем отмороженные! То спам по телефону рассылаете, то в почтовый ящик пихаете свои листовки и каталоги. Мало вам. Уже сами… живьем приходите. Да еще на ночь глядя.
Мятликов же, не тушуясь и с все той же, словно приклеенной к лицу, улыбкой шарил цепким взглядом по обстановке квартиры. Пытаясь угадать, где похититель мог держать пленного кота.
Маленькая прихожая… единственная комната — в темноте. Освещенная кухня. В ней за столом обнаружился гость, в котором (ба, знакомые все лица!) Мартин распознал персону из другого досье — «колобка» Кружанского. Не желая светиться перед посторонним, тот успел убраться на кухню прежде, чем Воропаев открыл входную дверь.
Но где же кот?
Поиск Мятликову облегчил сам четвероногий узник. Услышав натренированными за годы бродяжничества ушами шаги нового человека в квартире и его незнакомый голос, кот отчаянно крикнул:
— На помощь! Добрый человек, этот тип не мой хозяин! Он прирезать меня хочет. Я в ванной!
В последнем пояснении, впрочем, необходимости уже не было. Мартин и так понял, что голос доносится из ванной комнаты. Не настолько в квартире было много места, чтобы не распознать источник звука.
При этом ни мускул не дрогнул на деловито-сосредоточенном и деланно-улыбчивом лице Мятликова. Отчаянного кошачьего вопля он словно не услышал.
— Так что стоите? — недовольно вопрошал Воропаев. — Рассказываете теперь… про свои… условия.
— Может, лучше на кухню? — осторожно предложил Мартин. — Думаю, и вашему… другу будет небезынтересны наши предложения.
— Как угодно… хрен с вами, — хозяин квартиры махнул рукой и первым шагнул в сторону кухни.
Тогда как внутренне торжествующий Мятликов, бросив «мне бы вначале руки помыть», метнулся к двери ванной.
Адреналин, что в тот момент на него буквально нахлынул, помимо прочего, помогает действовать быстро. Почти молниеносно. Воропаев даже среагировать не успел. Ибо настроился воспринимать то, что говорит незваный гость как фоновый шум. Ну, пока не скажет что-то полезное. А Мартин уже отодвинул шпингалет, другой рукой нажимая на выключатель. И прошмыгнул в ванную комнату.
Первое, что он обнаружил — переноску для домашних питомцев, зачем-то поставленную на дно ванны. Ванны, что примечательно, с заткнутым сливным отверстием. И налитым в нее хоть небольшим количеством, но воды.
«Вот гад, садист! — с возмущением подумал Мятликов. — Наверняка знает, как кошки воду не любят. Пытал бедняжку, небось? Или это такой способ жертвоприношения?»
— Человек, я тут! — поприветствовал его кошачий голос из переноски.
Подхватив ее, Мартин шагнул к выходу… чтобы почти нос к носу столкнуться с Алексеем Воропаевым. Лицо человеко-крысы, и без того лишенное обаяния и приветливости, теперь было обезображено такой злобой, что выражение, с которым он встретил Мятликова на пороге, на этом фоне казалось просто излучающим доброту. Хоть детскую передачу веди.