Недруг недавно — неожиданная встреча с молодой и красивой женщиной Марией Максимовой, дочерью Льва Федоровича. То, что я беседовал с ее отцом, для Марии оказалось полной неожиданностью, однако наш разговор получился на те же самые темы.
— Мария, объясните, пожалуйста, почему вы обратились к судьбе своего деда, которого никогда не видели?
— От моего отца мне достались очень интересные документы... Дело в том, что еще в начале февраля 2000 года архив ФСБ России передал ему ряд материалов из следственного дела Федора Карповича. Вот один из них: решение об аресте отца с резолюциями наркома Ежова и его заместителя Фриновского. Тогда же ему передали шестьдесят писем, которые он писал родителям в 1936-1937 годах из Швейцарии — их конфисковали во время обыска в Москве 28 мая 1938-го, и тюремную фотокарточку деда. Отец рассказывал, что большинство страниц следственного дела оказались опечатанными: это было связано с теми сведениями, которые не подлежат огласке и поныне...
— Вам, видимо, хорошо известна биография вашего деда?
— Думаю, она типична для многих и многих людей его поколения. Федор Карпович родился 23 ноября 1893 года в городе Велиже Псковской губернии, в простой еврейской семье. Отец его был приказчиком по лесному делу, и он сам начал с 16 лет работать в лесоэкспортной компании в Риге учеником. Потом был конторщиком в банке. В 1918-го был принят в РКП(б), в 1919-м добровольцем пошел в Красную армию рядовым красноармейцем. Затем перешел на партийную работу — политинспектором 5-й армии, комиссаром штаба Енисейской дивизии, комиссаром инженерных войск 5-й армии.
— Восточный фронт — это бои против чехословацких мятежников, Колчака и барона Унгерна?
— Да, именно так. Тогда он познакомился с начальником инженерных войск армии Дмитрием Михайловичем Карбышевым. Вроде они даже подружились — есть такая семейная легенда! Я точно знаю, что, когда в декабре 1986 года мой папа — руководитель делегации Советского комитета ветеранов войны — побывал в бывшем гитлеровском концлагере Маутхаузен, где находился в плену, руководил подпольной работой и погиб Герой Советского Союза генерал-лейтенант Карбышев, он возложил венок к памятнику на месте его гибели. Но вернемся к Федору Карповичу. В 1920 году его свалил сыпной тиф — болезнь всех войн и революций. В результате он демобилизовался и был направлен в Наркомпрос на должность заместителя начальника административного управления наркомата. Одновременно учился на отделении права МГУ, которое окончил в 1924 году.
— После этого у соответственно, был направлен в разведку?
— Сначала его еще из партии исключили — только не думайте, что он был какой-то диссидент! Дед был человеком своего времени и, скажу так, продуктом своей эпохи. Вот посмотрите, что написано в этой характеристике: «Во время партийной чистки в 1921 году был исключен из ВКП(б) как чуждый элемент. Отец Парпарова работал приказчиком у лесопромышленников».
— Потом восстановили, конечно?
— Конечно! И в 1925 году отец поступил в Нарком-внешторг и в феврале того же года выехал с семьей, то есть с мамой и сыном, моим отцом, которому тогда и года еще не было, в Берлин. Официально это была командировка по линии Внешторга, неофициально — по линии разведки.
— Как известно, в 1919-1933 годах, в период существования Веймарской республики, Берлин был «шпионской столицей» Европы — как Западный Берлин впоследствии...
— В своих записках мой папа пишет, что торговое представительство размещалось в монументальном здании, расположенном на Унтер-ден-Линден, неподалеку от советского посольства, и являлось в то время главной европейской базой растущего аппарата нашей разведки. Именно в двадцатые годы под прикрытием торгпредства начался бурный рост разведывательной активности 4-го (разведывательного) управления штаба РККА и ИНО ОГПУ по добыче технологических секретов германской промышленности для достижения целей, намеченных в первом сталинском пятилетнем плане. Раппальский договор 1922 года между РСФСР и Германией предусматривал немедленное восстановление дипломатических отношений в полном объеме, руководствуясь принципом наибольшего благоприятствования. Это позволило нашей стране под прикрытием германо-советских торговых компаний, проводящих законные коммерческие операции, осуществлять разведывательную деятельность под «крышей» советского торгпредства.