Звездочка погасла. Черточка цели все так же находилась в центре экрана, правда, она увеличила скорость, поднимаясь в небо. Искорка «малыша» превратилась в постепенно гаснущее облачко свечения.
Командир уже докладывал о случившемся в Центр, и в это время пятно цели разделилось на две черточки, одна из которых быстро ушла в небо и исчезла, а вторая начала снижаться, терять скорость, падая «за экран». Не доходя до поверхности земли, она вдруг вспыхнула и, оставляя на экране волнистый след, исчезла в полоске высвета местных предметов.
– Упала! – сказал взволнованный лейтенант. – Товарищ майор, разрешите съездить? Это ведь близко, пять-шесть километров…
Командир дивизиона выслушал тираду Центра и, сказав короткое: «Понял», – снял наушники.
– Мы ближе всех. Пограничники предупреждены, но они далеко, пока приедут… Дивизион в ружье! Наряд и машину – к воротам! Выезд через три минуты. Ты останешься, – он положил руку на плечо комбата, – на всякий случай, если вторая цель вернется. Поищи в секторе, не найдешь – доложишь на КП. Дежурная смена остается на местах до отбоя готовности, остальные со мной.
Они стояли на опушке леса, недалеко от шоссе. Шел шестой час ночи, вернее – утра, накрапывал мелкий дождик, небо стало серым, мглистым. Ветер играл полами плащ-накидок и задувал брызги в лицо.
Несколько бледных столбиков света от ручных фонарей освещали широкую, но неглубокую свежую воронку, клочья мокрого вспаханного дерна, траву. В глубине воронки стоял плотный белый дым и не расходился, несмотря на ветер и дождь. Пахло чем-то горьким, как полынь, но все же не полынью: запах был незнакомый, неприятный…
– Никаких осколков, – доложил старший наряда, тенью возникнув из полутьмы. – Обшарили все вокруг на полкилометра. Сюда бы собак…
– Пограничники наверняка привезут. Только, мне кажется, и собаки не помогут.