То есть Полоцк, окруженный двойным палисадом и глубоким рвом, был хорошо приспособлен к обороне. Вот почему были так спокойны ответы норвежца Бьорна на тревожные вопросы младшего брата. Вот почему выросшая первой красавицей города Рагнхильд, родившаяся с золотой ложкой во рту, под покровительством могучего отца и старших братьев привыкла помыкать юношами своего брачного возраста и не преминула пустить шпильку в адрес семнадцатилетнего новгородского князя, зная, что отец пообещал выдать ее за двадцатидвухлетнего великого князя киевского.
Все дружинники Регнвальда из норвежцев и дреговичей были уже на стенах. Предстояла ожесточенная оборона против кривичей, ильменских словен, чуди и персональной дружины Владимира, также состоявшей из норвежцев под командованием Сигурда Эйриксона.
На глаза Хрольву попалась шестнадцатилетняя Рагнхильд. На время своей беременности она предпочла приехать из Киева в Полоцк, к своей матери Герлок.
Внезапно набежавшие с моря тучи просыпались крупными хлопьями мокрого снега.
— Хоть пожара можно не бояться! — обрадовался Бьорн, вглядываясь в неясные пока фигуры, темневшие вдалеке на льду русла Полотвы.
— Селяне в ужасе, — заметил Хрольв. — Войско новгородцев кормит лошадей их посевным запасом зерна.
— Это не так уж важно, — ответил Бьорн, всматриваясь вдаль и пытаясь прикинуть количество вражеских воинов.
Ему мешал падавший снег, из-за которого ближе к горизонту ничего не было видно.
На стену поднялся сам князь Регнвальд с младшими дружинниками. Те принесли металлические шлемы и кольчуги.
— Держите, — сказал сыновьям старый норвежец и скомандовал зычным голосом: — Приготовиться всем!
К надолбам уже приблизились первые группы легковооруженных всадников-чуди.
Хрольв бросил перед собой мокрые доспехи. Надевать их совершенно не хотелось, снег уже набился в ячейки кольчуги и в его волосы. «Всемогущий Один! — подумал Хрольв. — Я зря тратил время, вынашивая пустые замыслы предстоящих походов. Враг сам пришел к отчему дому. Сейчас я прошу лишь об одном: дай мне прожить эту ночь достойно!»
Бьорн просто переодевался, без всяких молитв. Его мать Герлок собрала всех ребятишек княжеского терема в подполе и перепоручила их беременной Рагнхильд.
— Там сколько-то кривичей, словен и чуди, — попыталась она успокоить дочь. — Они пограбят окрестности, повоюют под стенами и уйдут, твои слова не стоят бόльшей мести.
Посад действительно уже легко преодолевали пешие воины названных племен, укрытые толстыми медвежьими шкурами. Их головы украшали и защищали медвежьи черепа с несодранной кожей. В руках атакующих были копья, дубины, редко у кого топоры.
«За все, что я должен был сказать, но не сказал», — мысленно говорил Хрольв, подтягивая кольчугу на плечах специальными ремешками. Молодой норвег надевал боевые перчатки с мягкой кистью и жесткими раструбами. «За то, что мы не извинились перед сватами новгородского князя Вальдемара, будем теперь откупаться кровью наших дружинников», — продолжал размышлять младший сын полоцкого князя Регнвальда.
Из снежной пелены показались всадники, рысью проникающие в посад. Конную лаву надолбы останавливали, а ручейки конников — нет.
— Они скачут сюда! — крикнул дозорный с башни, выходящей на реку Бельчицу.
Хрольв обнажил меч и откинул ножны. Нужды в них теперь не будет очень долго.
Со стороны нападающих раздался призывный рев рога. Между надолбов гарцевал всадник в медвежьей шкуре, накинутой прямо на голый торс. То был Торгисль. Он махал длинным отполированным до блеска мечом, вызывая на бой любого, кто решится выступить со стороны полоцких воинов — не важно, норвежцев или дреговичей. Шлем Торгисля украшали два больших костяных рога, облепленных снегом.
Еще раз протрубили рога, Торгисль кружил коня на месте, размахивая тяжелым мечом над головой. Регнвальд, Бьорн и Хрольв хмуро смотрели на гарцующего норвежца. Кто-то должен был выступить против него, иначе воинский дух защитников крепости падет. А этого допускать было нельзя.
Тут за снежной пеленой их взору предстало то, чего они никак не ожидали увидеть: тысячи хорошо вооруженных воинов в блестящих латах! Войска данов под стягами короля Харальда Синезубого с белым равноконечным крестом на синем фоне и йомсвикингов под стягами конунга Палнатоки с красным равноконечным крестом из молотов Тора с белой каймой и на черном фоне. Между ними возвышался самый большой стяг Рюриковичей — красное полотнище с золотым атакующим соколом.