— …Мы не слишком быстро едем? — раздался тревожный женский голос с заднего сиденья.
Короленко посмотрел в зеркало заднего вида и подмигнул Людмиле Богомол.
— Спокойствие, только спокойствие, — буркнул он голосом Карлсона, который живет на крыше, и Люда улыбнулась.
— Для Карлсона вы слишком мужественны, — отвалила комплимент одесситка.
— Я себе сейчас представил женственного Карлсона, — отозвался сквозь смех полковник запаса.
Да, Короленко на всякий случай забрал женщину с собой, соврав, что нужно срочно ехать в Киев на пресс-конференцию. Она даже не подозревала, что на нее готовилось покушение, и оставалась в неведении, предвкушая, что вскоре ее сын, матрос «Карины», будет спасен. А Короленко шутил с Людмилой и не позволял ей усомниться в том, что все будет хорошо, хотя сам он до конца не был уверен, как все сложится.
В самую сложную минуту раздумий раздался телефонный звонок, и Короленко увидел на дисплее телефона надпись: «Лавров!»
— Как дела, Витюша?
— Хреново, полковник, — послышалось в трубке. — На «Карину» не попали. Нас высылают…
— Ну, может, это и к лучшему, — выдохнул Короленко. — Все живы?
— Да, слава богу. Но задача не выполнена.
— У тебя сейчас главная задача — живым оттуда вернуться! — нервно рявкнул Короленко.
— Да ничего страшного. Нас тут оберегают. Сейчас в самолет — и до Найроби. А там уже проще… Слушай, полковник, — Виктор вдруг стал говорить тихо и четко: — Тут у них есть такой Муса. Я чувствую, он держит за яйца всех, даже президента. Я думаю, это он отправил пиратов на захват…
— Муса?
— Да, он мне сказал: «Передай там своим в Украине, что мы этого так не оставим…»
Короленко аж перемкнуло.
— Во дурак Шитый. И здесь попал, — нервно хихикнув, произнес офицер спецслужб.
— Что-о? — переспросил Лавров.
— Нет, ничего, Витя. Все в порядке. Приедешь — поговорим…
Короленко, конечно, был рад, что с Лавровым ничего не случилось, но раздосадован, что украинским морякам пока ничего не светит. Тем более, когда увидел, как на заднем сиденье задремала в наушниках мать матроса Богомола Людмила. Бедная женщина пока не знала, что до освобождения ее сына ох как далеко. Но и это в данный момент не было главным. Кольцо вокруг Шитого сжималось все теснее и теснее, и нужно было действовать — чем быстрее, тем лучше. Полковник тут же кого-то набрал:
— Афендиков? Мне нужен телефон Шитого… Да-да, депутата Шитого. Желательно сейчас… Жду…
Лесная дорога круто уходила вправо. Снега было немного, и от февральского мороза большинство дичи спряталось в своих убежищах. Некогда аккуратные, ухоженные охотничьи угодья для партийного аппарата превратились в дикую пущу. Сюда не заглядывали даже лесоустроители. Просеки, которые нужно обновлять каждые двенадцать лет, давно поросли деревьями толщиной в человеческую ногу. Огромная территория заказника, обнесенная колючей проволокой, не охранялась уже лет двадцать, бетонные столбы покосились от времени, а кое-где «колючки» уже не было вообще.
— Ни одного кабана, мать твою! Что за охота?
Четверо пьяных друзей ехали на джипе по твердому насту замерзшей лесной дороги. Виталий Евгеньевич Шитый с досадой проверял патронник своего дорогущего оружия.
— Ни одного выстрела не сделал, бляха-муха.
Эксклюзивная винтовка Browning X-Bolt, подаренная чиновнику знакомым бизнесменом, стоила уйму денег, но опробовать ее пока никак не представлялось возможности. Шитый негодовал: последние несколько лет ему всегда и все удавалось, и любая неудача, даже самая мелкая, раздражала его и выводила из равновесия.
Его страшно расстроил «старый черт» Антип, который не хочет колоться, где этот Камень Климента. Держится за какой-то кирпич, как обезьяна за ветку. Ну, раз не хочет по-хорошему, значит, будет по-плохому. Перед самой поездкой на охоту Виталий Евгеньевич позвонил своим проходимцам из охраны: «Что хотите делайте с ним, но чтоб этот старый попугай рассказал что, где и почему…» И пусть в ход идут паяльник, утюг, дыба… Но Шитый своего добьется.