Несмотря на сильное подозрение, что, возможно, он совершает большую глупость, Юсуф ответил с улыбкой:
— Похоже, это превосходный план.
И действительно, он был превосходным до конца следующего дня, когда они приехали в Альбасете. На дороге было довольно много людей, они могли пристраиваться к различным группам; знакомый Али предоставил им надежное пристанище и много чистой соломы, на которой они спали в сарае. Али был занятным, смелым, и Юсуф все больше и больше убеждался, что проблема его заключается в принадлежности лошади, а не «хорошего участка земли». Были его мать и младший брат вымышленными персонажами для придания пафоса его истории, или нет, Юсуф не мог решить. Это была история того же рода, какие выдумывал он, когда был беспризорным мальчишкой и старался выжить, не попадаясь в руки работорговцам.
Когда они въехали на окраину Альбасете, Али остановился перед ветхим зданием.
— Здесь мы проведем ночь, — сказал он. — Спешивайся, я отведу лошадей в конюшню. Подожди здесь.
Несмотря на опасения при виде того, как его кобыла скрылась за углом здания, Юсуф остался у фасада. Под виноградной беседкой по одну сторону здания стоял длинный стол; за ним сидели восемь или десять мужчин. Вечер оглашали громкие разговоры и еще более громкий смех. Служанки ходили с кувшинами вина между домом и беседкой; некоторые из сидевших мужчин делали вялые попытки схватить их, когда они проходили мимо. Иногда одна из служанок вступала в серьезный разговор с кем-нибудь из гостей; она уходила в дом, и через несколько минут гость следовал за ней.
— Я думал, ты будешь там, утолять жажду, — сказал Али, появясь, по своему обыкновению, внезапно.
— Не люблю я такие места, — сказал Юсуф. — Это больше похоже на бордель, чем на гостиницу.
— Что ж, кое-кто может назвать ее так, — сказал Али. — Хозяйка предпочитает называть гостиницей. И здесь вполне можно получить хороший ужин, довольно чистую и удобную постель. Более того, утром обычно находишь на месте свои вещи, в том числе и лошадь, на которой приехал сюда. Разве что был до того щедрым и сентиментальным, что подарил их одной из девиц.
Тут из парадной двери быстро вышла хозяйка, вытирая руки о передник.
— Мария, — сказал Али, — я приехал и привел с собой друга.
— Мой дорогой, дорогой мальчик, — сказала Мария, прижимая его к пышной груди, словно давно пропавшего сына. Это была крупная, темноглазая женщина с загорелой кожей, обильной плотью, постоянно норовящей вылезти из-под одежды и видом непоколебимо хорошего настроения. — Тебя не было очень долго. И какого милого мальчика ты привел мне.
— Мария, он не для тебя, — сказал с усмешкой Али. — Мы просто ехали вместе, следуя одной дорогой, ради компании и развлечения.
— О как это верно, — сказала она. — Мы все следуем одной дорогой, к добру или ко злу, не так ли? — спросила она и подмигнула. — Но я вижу, — сказала она, покачивая головой, — конец пути у вас будет один и тот же. Бедняжка. Это печальная участь. — Тут она издала взрыв смеха, взяла Юсуфа за голову и крепко, приветственно поцеловала. — Если пойдете во двор, найдете там лучший ужин во всей провинции.
И действительно, в центре дома был относительно спокойный двор. Когда они сели, другие едоки им дружелюбно кивнули. Девочка принесла им две тарелки тушеной баранины с чечевицей, довольно большую ковригу хлеба и кувшин вина. Юсуф почувствовал, что поразительно голоден, и мысленно поаплодировал выбору Али места для остановки. Другие путники постепенно расходились к своим временным постелям, и вскоре Юсуф и Али остались с блюдом фруктов и остатками хлеба.
Мария вернулась и села рядом с Али. Он негромко обратился к ней по-арабски, и они какое-то время быстро и тихо разговаривали. Попытки следить за разговором на диалекте, очень отличном от изысканного придворного арабского, оказались непосильными для Юсуфа. Он огляделся и стал думать о других вещах. При взгляде на сидевших бок о бок хозяйку, Марию, и своего нового друга Али, ему пришло в голову, что, возможно, она обращается с ним, как с пропавшим сыном, потому что так оно и есть, и по какой-то причине они не узнают друг друга. Пока он носился с этой мыслью, Али обратился к нему, по-прежнему говоря по-арабски: