Маму мы видим со спины, в глубине коридора, на кухне, она в фартуке, шпигует мясо.
Вот она оборачивается, целует Матильду, приговаривая, ну как же ты выросла, стала настоящей девушкой! Я жду своей очереди, здороваясь с одной из моих сестер, не с той, что замужем за нашим Серафеном Лампьоном, [13] а с другой, чей супруг, высокий худощавый мужчина, сидит неподалеку. Этот совсем из другого теста: директор провинциального «Чемпиона», [14] кому как не ему судить о заботах и треволнениях Бернара Арно. [15] Да-да, Бернара Арно из группы LVMH. Они, мол, коллеги. Занимаются ведь практически одним и тем же, ну вы понимаете, и… Так, стоп, еще успеем насладиться его обществом.
Эту мою сестру зовут Эдит, и ее мы тоже вскоре услышим. Она поведает нам о неподъемных портфелях, которые детям приходится носить в школу, о родительских собраниях, и на самом деле, добавит она, отказавшись от второй порции торта, просто уму непостижимо, как мало в наши дни родители занимаются своими детьми. Например, на школьном празднике в честь окончания учебного года, думаете, хоть кто-то пришел меня подменить на стенде рыбной ловли, а? Никто! Так если родители ничего не хотят делать, чего же нам требовать от детей, я вас спрашиваю? Ладно, не стоит на нее сердиться, у нее муж директор «Чемпиона», а ведь ему было по силам и гипер-маркетом управлять, это он нам уже доказал, и куча опилок на стенде рыбной ловли во дворе колледжа Сен-Жозеф это все, что есть у нее в жизни, так что не надо на нее сердиться. Просто она утомляет своей болтовней, и иногда ей следовало бы менять пластинку. А заодно и прическу… Проследуем за ней в гостиную, где нас ждет полная ее противоположность, моя сестра Франсуаза. Она у нас старшая и главная. Наша мадам Казачок, поясню для тех, кто за нами не последует, предпочтя остаться на кухне. Она-то часто меняет прическу, однако еще более предсказуема, чем младшая. О ней и рассказывать долго не стоит, Достаточно воспроизвести первую же ее реплику: «О, Шарль, ты ужасно выглядишь… И потом… Ты что, растолстел?» Ладно, процитируем и младшую, чтобы не обвинили в предвзятости: «Да точно! По сравнению с прошлым разом ты расплылся, уверяю тебя! И почему ты всегда так безвкусно одет?»
Нет, жалеть меня не надо, через три часа они исчезнут из моей жизни. По крайней мере, до следующего Рождества, если повезет. Теперь они уже не входят в мою комнату без стука, а если и перемывают мне кости, меня им все равно не достать…
Лучшую из сестер представлю вам последней. Мы ее пока не видим, но слышим, как она хохочет где-то на втором этаже в окружении младшего поколения. Идем на этот беззаботный смех, и бог с ним, с аперитивом…
***– Я просто ушам своим не верю! – бросает она мне, взлохмачивая шевелюру одного из моих племянников, – Ты знаешь, о чем разглагольствуют эти кретины?
Мы целуемся.
– Посмотри на них, Шарль. Как они молоды и красивы, все как один… Гляди, что за зубы! (оттопыривает верхнюю губу несчастного Юго), нет, ты только полюбуйся на этих очаровательных юнцов! Это же миллиарды гормонов, которые должны выплескиваться через край! И… И ты знаешь, о чем они говорят?
– Нет, – ответил я, наконец расслабившись.
– О своих девайсах, черт подери! Повытаскивали свои дурацкие гаджеты и меряются, у кого из них больше гигов… Ужасно, правда? Как подумаешь, что это им предстоит обеспечивать нашу спокойную старость! Вы еще обсудите, у кого какой контракт на сотовую связь!
– Уже обсудили, – ухмыльнулась Матильда.
– Нет, серьезно, друзья, вы меня огорчаете… Да в вашем возрасте вы должны умирать от любви! Писать стихи! Замышлять Революцию! Грабить богатых! Паковать рюкзаки и уезжать на край света! Пытаться переделать мир! Но гигабайты?! Фу… Даже не знаю… Чего уж тогда не кредиты на покупку жилья?
– А ты? – с наивным видом спрашивает Марион, – о чем ты говорила с Шарлем, когда тебе было столько лет, как нам?
Сестрица поворачивается ко мне.
– Ну мы…
– В такое время мы уже спали, – бормочу я, – или делали уроки, верно?
– Точно. Или же ты помогал мне писать сочинение о Вольтере. Тоже возможно.
– И даже очень. Или делали задания на следующую неделю… А потом еще, помнишь, как мы развлекались, рассказывая наизусть геометрические формулы…
– Ага! – воскликнула их обожаемая тетя, – и еще уравне…
Угодившая ей в лицо подушка помешала закончить фразу.
Она взвизгнула и тут же нанесла ответный удар. Следующей в воздух взметнулась диванная подушка, за ней полетел кроссовок, свернутый клубком носок, раздались воинственные крики и пошло-поехало…
Клер потянула меня за рукав.
– Пошли. Здесь уже все в порядке, надо еще внизу навести шороху…