Это был действительно обед. Было там и вино и всё прочее, но в довольно умеренном количестве. И если человек говорил, что не может пить, то особенного принуждения и не было».
Да и сам Сталин, по словам Никиты Сергеевича, тогда мало пил.
Да и позже, как утверждал тот же Хрущев, Сталин «выпивал ещё весьма умеренно», и ему его умеренность нравилась.
В 1939–1941 годах, по мнению Хрущёва, изменились.
«А в предвоенный период, — вспоминал он, — если кто-либо говорил, что не может или не хочет пить, то это считалось совершенно недопустимым.
И потом завели такой порядок, что если кто-нибудь не поддержит объявленный тост, то ему полагается в виде штрафа ещё дополнительно бокал, а может быть, и несколько бокалов.
Были и всякие другие выдумки. Во всём этом очень большую роль играл Берия, и всё сводилось к тому, чтобы как можно больше выпить и всех накачать. И это делалось потому, что этого хотел именно Сталин.
Возвращаюсь к тому, что Сталин перед войной стал как бы мрачнее. На его лице было больше задумчивости, он больше сам стал пить и спаивать других. Буквально спаивать!
Мы между собой перебрасывались словами, как бы поскорее кончить этот обед или ужин. А другой раз ещё до ужина, до обеда говорили:
— Ну, как сегодня — будет вызов или не будет?
Мы хотели, чтобы вызова не было, потому что нам нужно было работать, а Сталин лишал нас этой возможности.
Обеды у него продолжались иногда до рассвета, а иной раз они просто парализовали работу правительства и партийных руководителей, потому что, уйдя оттуда, просидев ночь „под парами“, накаченный вином человек уже не мог работать.
Водки и коньяка пили мало. Кто желал, мог пить в неограниченном количестве. Однако сам Сталин выпивал рюмку коньяка или водки в начале обеда, а потом вино.
Но если пить одно вино пять-шесть часов, хотя и маленькими бокалами, так чёрт его знает, что получится! Даже если воду так пить, то и от неё опьянеешь, а не только от вина.
Всех буквально воротило, до рвоты доходило, но Сталин был в этом вопросе неумолим.
Берия тут вертелся с шутками-прибаутками. Эти шутки-прибаутки сдабривали вечер и питие у Сталина.
Берия и сам напивался, но я чувствовал, что он делает это не для удовольствия, что он не хочет напиваться, и иной раз выражался довольно резко и грубо, что приходится напиваться.
Он делал так из угодничества Сталину и других принуждал: „Надо скорее напиться. Когда напьёмся, скорее разойдёмся“».
Но по настоящему Сталин, по мнению Хрущева, «запил» в последние годы жизни.
«Меня могут спросить, — вопрошал он: — Что же, Сталин был пьяница?»
Можно ответить, что и был, и не был. То есть был в том смысле, что в последние годы не обходилось без того, чтобы пить, пить, пить.
С другой стороны, иногда он не накачивал себя так, как своих гостей, наливал себе вино в небольшой бокал и даже разбавлял его водой.
Но Боже упаси, чтобы кто-либо другой сделал подобное: сейчас же следовал «штраф» за уклонение, за «обман общества».
Это была шутка. Но пить-то надо было всерьёз за эту шутку. А потом человека, который пил «в шутку», заставляли выпить всерьёз, и он расплачивался своим здоровьем.
Я объясняю всё это только душевным состоянием Сталина. Как в русских песнях пели: «Утопить горе в вине». Здесь, видимо, было то же самое.
После войны у меня заболели почки, и врачи категорически запретили мне пить спиртное.
Я Сталину сказал об этом, и он какое-то время даже брал меня, бывало, под защиту. Но это длилось очень непродолжительное время.
И тут Берия сыграл свою роль, сказав, что у него тоже почки больные, но он пьёт, и ничего. И тут я лишился защитной брони: всё равно пей, пока ходишь, пока живёшь!
Феликс Чуев, много узнавший от Молотова о сталинских застольях относится весьма скептически к «больным почкам» Хрущева и его нежелании выпивать:
«Акакий Мгеладзе, — писал он, — бывший первый секретарь ЦК КП Грузии в начале пятидесятых, рассказывал о случае на даче Сталина в Боржоми, когда приглашённый к обеду Никита Хрущёв опоздал. Задержало его стадо баранов на горной дороге.
И быть бы беде, но будущий первый секретарь ЦК нашёл выход. У Сталина бутылки стояли.
— Я хочу выпить за нашего дорогого товарища Сталина! — воскликнул Хрущёв.
Все налили вина. Хрущёв подошёл к Сталину:
— Товарищ Сталин, я хочу за вас выпить водки, потому что за такого человека нельзя пить какую-то кислятину!
И налил себе полный стакан водки. Выпил. Все выпили вина.
Короче, он один пил водку и быстро уснул на диване. Сталин сказал: