Ну так вот, копьё Тхала я даже успел напитать всей оставшейся энергией эманаций тьмы, почти шестьюстами единицами. Хорошо хоть и маны для хорошего удара у меня пока было ещё достаточно, более чем десять тысяч единиц. Но к сожалению Тарак не дал мне сделать ничего из этого. Он как-то уловил мои воинственные или лучше сказать агрессивные помыслы, да и уровень угрозы исходящий от меня он тоже оценил по всей видимости мгновенно, удивив даже меня с моим-то уровнем восприятия в данный момент. Но было похоже, что Тарак сейчас не столько быстро воспринимает окружающий нас мир, сколько действует по давно отлаженной схеме, грамотно оперируя полученными данными, пусть и косвенными.
Что-то вроде моего чувства опасности, только более продвинутого и развитого, подсказало ему, что угроза, исходящая от меня, имеет вполне реальные шансы пусть и не убить, но нанести реальный вред, возможно не его жизни, но ущерб имуществу, экипировке или запасам энергии. Ведь в определённых ситуациях, просаженные щиты — это лишь преддверие нападения действительно могущественного противника, который, к примеру, будет атаковать не физически, а пытаясь захватить разум жертвы.
Но всё эти мысли или лучше сказать, предположения, пролетели в моих сознаниях всего за долю мгновения, потому что тысячнику, в отличие от морока, в котором мне даже удалось сразить продвинутого дроида и поговорить с Тараком, в действительности нужно было произнести одну-единственную фразу, чтобы нейтрализовать всю ту мощь, которую мне удалось раздобыть за последний год. Для меня же и отключение невидимости, и активация защитного барьера экзокостюма ничего в этом плане не изменили. Да и опасности я не ощутил, просто раз и всё. Редкие, по-настоящему могущественные навыки С ранга выгодно отличали тысячника от всего лишь сотников, как, впрочем, и от меня. Сразу же уровни, характеристики в один миг переставали играть хоть сколько-нибудь важную роль. Да, ограничений у подобных навыков было множество, начиная от непомерно высокого расхода маны и заканчивая длительным временем отката, доходящим до нескольких недель. Впрочем, лично для меня это было уже не важно. Ведь в один миг мана вокруг меня попросту исчезла, и не просто лишь в окружающем пространстве, но и в моих накопителях, что привело к отключению защитного барьера. Очень редкий и могущественный навык Отрицающее поле магии. Вот только подумать о возможных контрмерах у меня банально не хватило времени.
— Именем Великого Антероса! Стазис! — в тот же миг прогрохотал Тарак, не яростно, а скорее раздражённо, и моё сознание померкло, оно словно замерло во мге.
Иллюстрация. Неотвратимая мощь тысячника.
В специальном помещении для допросов. Подвалы крепости Когти Зарема.
— Таталем, зачем ты это сделал? — обеспокоенно задал вопрос Тарак. — Это такой план старика Ирчина?
Разумеется, в этот момент я и хотел бы ответить, но к некоторому сожалению, необходимые мои навыки были заблокированы, пусть и всего лишь активные. Хорошо хоть, судя по тому, что обращаются ко мне именно как к Таталему Со, это значит Малая ложь по-прежнему работает. В отличие от столь нужных мне сейчас навыков перемещения багрового охотника. Но я сразу понял, что это за место. Именно в таких артефактных кандалах перевозят особенно опасных пленных в храм Антероса, чтобы исключить возможность атаки изнутри, так сказать.
— Ты же понимаешь, Оцева трогать было нельзя ни при каких обстоятельствах, он лично благословлён Лордом, а это очень многое значит и его смерть в мире Асшор вызвала бы гнев нашего повелителя. Действительно гнев, а не просто очередной штраф, который вполне можно пережить. Можно же было дождаться похода в один из чужих миров и обставить всё, как непредвиденную случайность. Там бы он и сбежать толком не смог, как минимум в мир Асшор прокол открыть этот хитрый сотник не способен. И вот трупы Оцева, пусть и всего лишь его клонов, после применения навыка воскрешения, вот они, у всех перед глазами. И тем более этот слизняк потребовал проверки от главного жреца, который сейчас прибудет.
Тарак на мгновение отвлёкся от эмоциональной речи, проверив защитные барьеры ещё раз и удостоверившись, что нас точно никто не услышит.