Но в Утопии человек науки, особенно движимый идеей обуздать стихии, место всегда себе найдет. Визионерский «Дом Соломона», презентованный Бэконом в «Новой Атлантиде», станет вполне реальным. Все университеты в мире начнут трудиться над разрешением тех или иных утилитарных проблем. Сообщения об экспериментах, такие же полные и оперативные, как телеграфные оповещения о крикетных турнирах в Англии, будут «летать» из одного угла Утопии в другой, литература по специальным научным вопросам достигнет беспрецедентных тиражей.
Все это будет проходить, так сказать, за сценой нашего первого опыта, за этой первой картиной урбанизированной долины Урсерен. Невидимые в этих сумерках, немыслимые нами до сих пор, тысячи людей за тысячами сияющих столов посвящают силы служению науке – и для них в Утопии существует узконаправленная пресса, что постоянно просеивает, сгущает и расчищает почву для дальнейших опытов, теорий и спекуляций. Все, кто заинтересован в улучшении путей сообщения, чутко следят за открытиями в воздухоплавании – и это не только аэрофизики, но и физиологи, и антропологи…
В Утопии научный процесс по праву можно наречь сверхскоростным, тогда как у нас на Земле он плетется со скоростью осла, обученного играть в жмурки. Еще до того, как короткий вояж в Утопию завершится, мы сможем увидеть быстрые всходы тех идей, которые на момент нашего прибытия сюда только-только разрабатываются. Уже завтра, вполне возможно, или послезавтра некое безмолвное далекое нечто проскользнет в поле зрения над горами, заложит вираж – и взлетит, и снова исчезнет за пределами нашего изумленного взора.
§ 6
Но мой друг и его великая печаль отвлекли меня от этих вопросов о передвижении и связанных с ними свободах. Вопреки своей воле я ловлю себя на том, что подстраиваюсь под его дискурс. Он – самый обычный влюбленный, чисто английский тип, воспитанный на чтении сентиментальных романов и – в большей степени – на исполненных скромности, но довольно-таки фрагментарных биографиях современных английских писательниц.
Мне кажется, что в Утопии у влюбленных найдется больше силы, у них отрастут могучие крылья и они не будут ограничены сугубо приземленными вопросами. Они приучатся взлетать высоко над бытом – и по своему желанию нырять снова в самую его пучину. Мой ботаник не может вообразить себе таких перспектив, ибо он заперт в незримой клетке – как и многие ему подобные. Каков их предел? Что является для них воспрещенным, что дозволенным? От каких предрассудков освободимся мы в Утопии – я и он?
Мысль моя течет свободным, тонким потоком, как бывает в конце насыщенного дня, и пока мы молча идем к нашей гостинице, я блуждаю от вопроса к вопросу – и обнаруживаю, что крепко впутался в бытовые страсти. Я обращаю свои вопросы к самому трудному из всех наборов компромиссов, к тем смягчениям спонтанной свободы, которые составляют законы о браке, к тайне уравновешивания справедливости и блага будущего среди этих неистовых и неуловимых страстей. Где здесь баланс свобод? Я на время отхожу от утопизации вообще, чтобы задать вопрос, на который Шопенгауэр ведь так и не ответил вполне: откуда появляются те пылкие желания, приводящие иногда человека к гибели и разрушению.
Я возвращаюсь опять от потока бесцельных мыслей к вопросу о свободе вообще, но теперь рассматриваю его с иной стороны.
Ботаник со своей несчастливой любовью окончательно покинул мои мысли, и я задаю себе новый вопрос: как будут относиться в Утопии к нравственности? Давным-давно доказано Платоном, что принципы государственной власти лучше всего видны в вопросе о пьянстве, самом обособленном и менее сложном, чем все остальные. Платон разрешает этот вопрос тем, что некоторым дозволяется, а некоторым – строго воспрещается распитие спиртного. Однако эту меру можно применить только в очень маленьком государстве, где индивидуумы будут связаны своего рода круговой порукой. Ныне, когда особенно сильно развиты индивидуальная собственность и любовь к переселению, чего, конечно, не мог предвидеть именитый философ, мы можем рассматривать его решение только как рекомендацию взрослому человеку узнать по себе, что можно, а что нельзя. Как показала практика, проблема пьянства так не решается.