Современная женщина, следящая за модой западного общества, является скорее этаким симулянтом-возбудителем, чем подругой мужчины. Слишком часто это симулянт нездоровый, и благодаря ему понятие о красоте замещается банальнейшей похотью, долгая привязанность превращается в краткий порыв. Одетая в то, что она отчетливо называет «платьем», с ног до головы надушенная, украшенная, выставленная напоказ, она искусственным путем добивается более глубокой половой дифференциации, чем у любого другого позвоночного животного, гораздо резче отличаясь от мужчины, чем павлин – от павы. Чтобы отыскать такому делению мало-мальски сходный аналог, нужно, думаю, основательно углубиться в класс насекомых или ракообразных.
Трудно решить, хотя вопрос сам по себе чрезвычайно важен, насколько различие между полами естественно или неизбежно и насколько оно является лишь случайным следствием общественного развития, поддающимся изменению при ином общественном устройстве. Как же быть в Утопии? Признавать ли это различие, подчеркивать ли его и устраивать жизнь так, чтобы два различных человеческих существа, взаимно действуя друг на друга и стремясь к конечной гармонии, шли бы все-таки по двум существенно разным направлениям, или же уменьшать и сокращать половое различие всеми возможными мерами?
Первое решение вопроса ведет или к романтической организации общества, в котором мужчины жили бы, сражались и умирали за удивительных, красивых, во всех отношениях преувеличенных женщин, или к появлению гаремов. Весьма возможно также, что женщины стали бы ходячими энигмами, матерями-сановницами, к которым можно подходить лишь с величайшей почтительностью и благочестиво уединяться при переходе от слов к делу. Для подростков-мальчиков девочка-ровесница превратилась бы из совершенно незначительной в мистически желанную, и мальчики как можно раньше освобождались бы от воспитательного влияния матери. Всякий раз, когда мужчины и женщины сходились вместе, последние бы находились в состоянии острейшего соперничества друг с другом (как и первые). Общение на уровне смыслов и идей отрезалось бы при таком раскладе сил на корню.
Что же касается второго решения, то оно вызвало бы ограничение отношений между полами дружбой и товариществом. Мальчики и девочки воспитывались бы вместе; женщины, сняв свои варварские перья, бусы, ленты и кружева, принимали бы участие как в деловых совещаниях, так и в умственном развитии мужчин. Такие женщины, конечно, вполне могли бы воспитывать мальчиков вплоть до их совершеннолетия.
Ясно, что брачные законы должны были бы быть совершенно различными для указанных выше разных решений вопроса отношений между полами. В первом случае мужчина должен был бы зарабатывать пропитание и поддержку для весьма дорогостоящей усладительницы его досугов. Он красноречиво лгал бы ей об удивительном нравственном влиянии ее персоны на мир и оберегал бы ее от всякой ответственности и от всякого знания. Во втором случае он не был бы обязан поддерживать свою жену и помогать ей, точно так, как и она не была бы обязана делать этого для него. Они были бы просто друзьями, заключившими брачный союз.
Брачное законодательство в нашей Утопии, насколько мы старались выяснить его, стоит на перепутье между этими двумя решениями вопроса. Мы установили как общий принцип, что государство совершенно не интересуется нравственными воззрениями своих взрослых граждан. Разумно устроенное государство откажется поддерживать сделки, в которых нет правдоподобного справедливого обмена, и если личная мораль действительно должна быть вне сферы действия государства, то привязанности и симпатии совершенно определенно не должны рассматриваться как товар, подлежащий обороту. Следовательно, государство не может интересоваться такого рода «торговлей», за исключением тех случаев, когда на сцену являются дети или же предполагается возможность их появления. Оно не может признавать долгов или перехода собственности от одного лица к другому, вытекающих из подобных сделок. Отсюда вытекает, что государство не должно допускать включения в брачный договор каких-либо обязательств одного из супругов по отношению к другому, за исключением тех случаев, когда эти обязательства устанавливаются в виде дополнительного обеспечения детей. В этом отношении Утопия-модерн будет склоняться в сторону независимости женщин и их условного равноправия с мужчинами – но в дальнейшие подробности брачных отношений не станет вмешиваться. Будет ли мужчина поклоняться своей жене, как таинственной богине, или смотреть на нее как на приятного сотрудника, верного друга, или же уважать в ней здравомыслящую мать своих детей – это его дело. Государство предоставляет супругам по взаимному согласию устраивать свою жизнь. С согласия жены муж может как держать ее в атмосфере вечного безделья, так и образовать с ней деятельный союз или вовсе предоставить ей право вести свою независимую жизнь. Все это государства не касается, как не касаются его дружеские связи и знакомства каждого из супругов с третьими лицами. Этим могут заниматься религия и литература, выработанные обычаи и требования общественных групп. Некоторые виды отношений между мужчинами и женщинами могут требовать их отлучения от общества, но государству, его управленцам и судьям нет до этого никакого дела.