На первом съезде Союза советских писателей (1934) формулируются принципы социалистического реализма: изображение реальности "в ее революционном развитии" с целью "идеологической трансформации и воспитания трудящихся в духе социализма" (Устав Союза писателей). На этом съезде выясняется, что метод соцреализма соответствует наиболее радикальным постулатам теоретиков Пролеткульта и авангарда. Писатели образуют коллектив, движимый единым духом. Литература должна быть доступна всем. Подчеркивается значение "реального", прессы, репортажа, биографий замечательных людей. Начинается операция, описанная Замятиным: подавление воображения и иррациональных желаний (не этого ли хотели апостолы рациональной организации миропорядка?). По словам Сталина, писатель "инженер человеческих душ" (1932). Не об этом ли "инженере" мечтали пролеткультовцы и "производственники"?
Рупор этой эпохи - М. Горький (1868 - 1936). Между Горьким-"богостроителем", автором Исповеди, и Горьким - певцом нового сталинского человечества есть глубинная связь: народобожие, вера в чудотворную силу коллективной воли и коллективного разума. Горький верит в то, что человек подчинит себе все силы природы и воплотит свою мечту о бессмертии (в этом он близок к Федорову). В апреле 1917 года Горький, вслед за В. Оствальдом (и Ньютоном), грезит об "Ассоциации свободных ученых", которые "могли бы создать в мире уникальный очаг разума, стать мозгом и нервной системой нашей планеты" [Горький, 1922, 15]. В статье Наука и демократия он прозревает создание "Города науки". Эта мечта воплотится при Хрущеве в виде Академгородка под Новосибирском, а также в городах "военно-промышленного комплекса", отсутствующих на карте СССР (воистину у-топия!). Горьковские проекты монументальных изданий 1917 - 1920-го и тридцатых годов можно поставить в один ряд с "эвпедиями" Ломоносова и Лейбница. "Прометеево начало" [Горький 1918, XX] - модель Горького, считающего, что "наука даст нам сознание", освободив душу "от всех оков предрассудков" (прежде всего религиозных) [Горький 1922, 13]. В 1917 - 1918 годах Горький боялся, как бы революция не захлебнулась в анархии и народ не вернулся к своим "зоологическим корням". Как только энергия партии начинает подчиняться организаторской воле Ленина, а потом - Сталина, Горький успокаивается и начинает прославлять (больше в статьях, чем в художественной прозе) создание нового мира, нового человека, новой социалистической культуры, пусть даже с помощью принудительного труда (строительство Беломорского канала, прославленное как школа "перевоспитания"), хоть путем уничтожения целой цивилизации (принудительная коллективизация, которую Горький сравнил с геологическим катаклизмом). Будущее наступило (О культурах, 1935), для своего воплощения мечта должна поддерживать оптимизм и гальванизировать созидательную энергию. Лучше "вдохновенный лгун" или "утешитель" (как простофиля из притчи 1893 года или Лука из На дне): "правда факта" была бы слишком грубой для большинства людей. Конечная цель оправдывает такой этический релятивизм. Горький (изолированный Сталиным от внешнего мира с 1935 года), кажется, сам бежит в "сон золотой", от реальности к иллюзии, которую ценит больше всего (Ходасевич). Однако прометеевская утопия этого "певца разума" (Бухарин), более позитивистская, чем рационалистская, основывается на ненависти, неумолимой пролетарской ненависти к пережиткам прошлого, к индивидуализму ("зоологическому"), к интеллигентам-гуманистам, к мелкой буржуазии, к "механическим гражданам", к анархическому и коварному крестьянству, к "азиатскому застою" России, ко всем саботажникам и врагам народа, созданным сталинской паранойей. Реализация утопии предполагает предварительное истребление всех "врагов", абсолютно новый мир, tabula rasa. В Горьком с наибольшей силой выразились как большевистский утопизм, так и упадок традиции утопизма Просвещения.
1. Ссылки на сочинения Ленина даны по пятому русскому изданию Полного собрания сочинений (Москва, 1958 - 1965, 45 томов). Римскими цифрами указаны номера томов.
2. Н. Бердяев, Л. С. Хомяков, М., 1912, С. 228.
3. См обзор документов по этой теме: Г. Файман, "Дневник доктора Борменталя, или Как это было на самом деле", Искусство кино, 1991, 7-10.
4. А. Залкинд, Революция и молодежь, М., 1924. См также М. Геллер, "Женщина побежденного класса" - добыча победителя в: Amour et йrotisme dans la littйrature russe du XXe siиcle.
5. Н. Бухарин, "Энчмениада"(1924) в: На переломе. Философские дискуссии 20-х гг., М., 1990. В этом же томе можно найти отрывок из 18 тезисов Энчмена.
6. См. М. Niqueux, L'йcriture de I'utopie russe dans les annйes 10 et 20: prose ou poйsie? RES, 1995, 67, 2.
7. Выдвигались разные гипотезы, объясняющие выбор этой даты (см. R.E.F. Smith, Note on the sources of George Orwell's 1984, Journal of Peasant Studies, 1976, 4(1), p. 9 - 10) Оруэллом, а вслед за ним Амальриком (L'URSS survivra-t-elle en 1984?, Fayard, 1970). Чаянов был увлечен оккультизмом (в двадцатых годах он опубликовал несколько фантастических рассказов), так что эта дата может быть связана с какой-то эзотерической традицией. Утопия Чаянова была переведена на французский, английский, немецкий и итальянский. Она вдохновила А. Мендраса (Н. Mendras) на Voyage au pays de I'utopie rustique. Actes Sud, 1979.
8. Судьбы братьев Гординых сложились по-разному: А. Гордин, получивший в 1924 году разрешение эмигрировать в США, останется анархистом, при этом все сильнее чувствуя свои еврейские корни, и закончит жизнь в Израиле в 1964 году, а его брат, В. Гордин, бежавший из Советского Союза в 1925-м, станет протестантским миссионером в Америке [Avrich, 270-271, 285].
9. Возможно, подзаголовок этого труда (Мысли об устроении земли) отозвался в сочинении Солженицына "Как нам обустроить Россию?".
10. См. Л. Геллер, "Художник в зоне мрака. "Bend Sinister" Набокова" в: N. Buhks, йd., Nabokov. Cahiers de l'йmigration russe 2, Institut d'йtudes slaves, 1993; H. Букс, "Эшафот в хрустальном Дворце" в: Фантастика в русской литературе XX века.
Глава 7 ВЫХОД ИЗ УТОПИИ?
Коммунизм через двадцать лет (Хрущев)
Смерть Сталина и разоблачение культа личности на XX и XXII съездах партии (1956 и 1961 годы) могли положить конец утопии. Тем не менее, критике подверглись только средства. Хрущев, искренне верящий в первоначальную, свободную от "деформаций" коммунистическую утопию, дает ей вторую молодость [Gilison; Струмилин]. Контролируемое изобилие позволит заложить основы коммунистического общества в течение двадцати лет (к 1980 году) [Хрущев, 151]. "Самый высокий в мире уровень жизни"; устранение национальных различий и пережитков прошлого: усиление антирелигиозной борьбы; стирание граней между городом и деревней (боязнь различий): строительство "агрогородков" и распределение земельных участков; общество без классов; участие всех граждан в управлении государством, ведущее к его отмиранию ("всенародное государство") - таковы грандиозные планы, таковы вершины, которые должен был взять СССР, согласно Программе партии 1961 года: "Марксизм-ленинизм вывел человечество на точно вычисленную орбиту светлого коммунистического будущего!" [Хрущев]. "Покорение целины", начатое в 1954 году, "кукурузная революция" (проводившаяся во всех климатических поясах), утроение производства мяса с целью догнать США к 1960 году таковы мнимые сельскохозяйственные чудеса хрущевского времени, которые впоследствии приведут к экономической катастрофе [Медведев 1977].
Первый спутник (1957) и полет Гагарина (1961) поддерживают веру в советскую науку как самую прогрессивную в мире. Американцы остались позади. реабилитация "буржуазных" отраслей знания (атомной физики и электроники) открывает грандиозные перспективы. Наука и техника, кажется, способны решить все экономические и социальные проблемы, унаследованные от сталинизма. В середине пятидесятых возникает мысль о том, что страна, "гордящаяся своими научными достижениями, должна создавать самую дерзкую научную фантастику" (Литературная газета, 2 июля 1959). Научная фантастика переживает беспрецедентный бум. Цензура ослаблена, количество изданий в год возрастает в десять раз. Среди этого моря книг самая важная, безусловно, Туманность Андромеды, роман И. Ефремова (1907 - 1972), написанный в 1956 году, почти сразу после XX съезда КПСС, и посвященный коммунистической Земле XXX века.