Однажды он сделал перерыв, крадучись поднялся по лестнице. Дверь в комнату старшего сына была приоткрыта. Узкая полоса света прочерчивала пол в темном коридорчике. «Неужели снова читает какую-нибудь дрянную книгу!» – подумал отец и встал у щели.
Сын, послушно выполняя приказание, молился перед распятием, тихо повторяя слова, обращенные к господу.
– …И прости моего отца за несправедливую суровость ко мне. Не по злу он это делает, а от непонимания, что нужно тебе. Прости отца моего, как прощаю я ему, и отпусти его грехи!
«Бедный мой мальчик! – Отец так же крадучись отправился к себе. – Прав ли я перед богом, будучи так суров с ним? – И тут же он сам утвердил себя: – Прав».
Только строгостью можно воспитать достойного человека – учили в каждой семье, в школах, на проповедях в церкви.
Сам отец религию понимал как полезное, необходимое дело.
К фанатикам и святым он относился настороженно, к чудесам – недоверчиво, но то, что без веры в бога не будет порядка, знал твердо. Уже девять лет отец состоял попечителем церковной воскресной школы, а как раз сейчас поговаривали о том, что пора ему стать и церковным старостой реформатской общины.
Для детей своих он знал лишь один метод воспитания – тот, который применялся в каждой семье Бармена и Эльберфельда, – строжайший прусско-христианский, пиетистский. Но как часто после строгого разговора с сыном руки его тряслись, он долго не мог успокоиться, потому что сына своего он любил! Порой он стыдился этой своей слабости, старался ее не показывать.
Таков уж был отец – Фридрих-старший. Фридрих же младший рос иным.
Появления на свет Фридриха-младшего ждали все родственники.
Шестидесятисемилетний дед Каспар Энгельс мечтал о втором внуке, чтобы дела фирмы не заглохли наверняка. Теперь можно было умирать спокойно.
Двадцатичетырехлетний отец мечтал о сыне, как и любой мужчина, у которого есть свой трехэтажный дом и доля в почтенной отцовской фирме.
У него были свои виды на фирму, и сына, продолжателя дела, он хотел назвать так же, как двадцать четыре года назад назвали его самого, – Фридрихом.
Радость шестидесятилетнего ректора гимназии Бернхарда ван Хаара была иной. Он был счастлив, что у любимой дочери Элизы роды прошли благополучно, что младенец – жизнерадостный крикун – здоров и, следовательно, через несколько лет подрастающего ребенка доверят ему, деду. А уж он заготовил и занимательные истории, и народные песни, и педагогические взгляды, высказанные в составленной заранее на нескольких листах статье о воспитании мальчиков в семье.
Мать, измученная родами, тихо улыбалась, слыша за стеной крик новорожденного своего младенца. Конечно, они с Фридрихом предполагали, что у них и еще будут дети, но в то, что через четырнадцать лет детей в ее семье станет восемь, – в это она бы сейчас не поверила.
Через несколько минут, после того как в девять вечера 28 ноября 1820 года собравшиеся в гостиной старшие члены рода услышали крик младенца, пожилая акушерка вынесла комочек новой жизни из комнат на лестницу и, вытянув руки, показала его всем.
За окнами было темно, с низкого неба валила отвратительная смесь снега с дождем, но в комнатах было натоплено, свечи ярко горели, а по случаю важного события мужчины распили несколько бутылок хорошего рейнвейна, и это еще более их разогрело.
18 января 1821 года Фридриха крестил настоятель церкви в Нижнем Бармене. Свидетелями при крещении записались дед – Каспар Энгельс-старший и бабушка – госпожа Франциска Христина ван Хаар, жена ректора гимназии.
И собственно, теперь только он и стал Фридрихом, а еще день, даже час назад мог носить любое другое имя, стоило бы молодым родителям передумать.
Но отец был человеком четких убеждений и решение свое не менял. Он знал, что первый ребенок будет именно сыном, и оказался прав. Он знал, что первый сын будет носить имя своего отца, и сделал так, как хотел.
А через несколько месяцев все уважаемые люди Бармена и соседнего Эльберфельда высказывали печаль и скорбь трем братьям: умер дельный конкурент и коллега, владелец крупнейшей текстильной фирмы «Каспар Энгельс и сыновья».
В траурный день старики вспоминали его отца, рыжего Иоганна, крестьянского сына, весельчака и умельца. Он явился в Бармен с одним гульденом в дырявом кармане, а к концу жизни владел мастерской и лавкой.
Каспар Энгельс, говорили старики, унаследовал патриархальную простоту нравов, веселость и волю к борьбе. Мастерская превратилась в фабрику, лавка стала конторой, потом фирмой. На фабрике у него был станок, на котором он и в старости иногда работал. Он создал в городе первое в Германии бесплатное училище для детей рабочих, а во время страшного голода от неурожая организовал в своей местности союз помощи голодающим, сам пожертвовал немалые деньги.