Т о д о р к а. Силой?
О д и н и з б е д н я к о в (подбегает к Стояну). Беги, Стоян, сюда идут стражники! Беги скорей!
С т о я н выпрыгивает в окно. Входят д в о е с т р а ж н и к о в и п е р в ы й п о с е т и т е л ь. Бедняки столпились у окна, стражники видят только их спины.
С т р а ж н и к. Эй, вы! Кто из вас Одноглазый? Мы знаем, что он здесь!
Один из бедняков оборачивается, на глазу у него повязка.
Ага! Попался, разбойник! (Срывает с него повязку.)
Бедняк смеется.
Ах ты негодяй!
Бедняки оборачиваются, у всех на одном глазу повязка. Стражник бросается то к одному, то к другому, срывает повязки.
Бедняки смеются.
Ну погодите, вы ответите за это!
П е р в ы й п о с е т и т е л ь (показывая на раскрытое окно). Он убежал через окно! Скорей, пока он не ушел далеко!
С т р а ж н и ки и п е р в ы й п о с е т и т е л ь убегают, за ними уходят б е д н я к и. Тодорка убирает со стола. Входит Г р о з д а н. Он в лохмотьях, передвигается, опираясь на костыль.
Т о д о р к а. Гроздан?! Неужели это ты?
Г р о з д а н. Что? Не узнала? Если бы ты семь лет просидела в подземелье, не зная, когда день, а когда ночь, ты бы тоже себя не узнала! Семь лет я не видел дневного света!
Т о д о р к а. Бедняга! Кто же тебя освободил?
Г р о з д а н. Не знаю. Меня вывели из крепости и сказали — убирайся! А все из-за него, из-за Радомира! Будь он проклят, этот плут! Он мне за все ответит!
Входит Р а д о м и р.
Ты?! Ты?! (Делает шаг к нему, замахивается костылем, но неожиданно падает и теряет сознание.)
Р а д о м и р (тихо). Значит, Коста сдержал свое обещание. Неужели поздно? (Наклоняется над Грозданом, проверяет пульс.) Жив. Вот что, Тодорка, пусть его отнесут к тебе домой.
Т о д о р к а. Ко мне?
Р а д о м и р. Да. Больше нигде я не смогу ему помочь. Пусть он побудет у вас, пока я не верну его к жизни.
Т о д о р к а. Только что он грозился разоблачить тебя.
Р а д о м и р. Я должен его вылечить. Врач не имеет права отказывать в помощи даже своему врагу.
Т о д о р к а. Ах, Мирчо, я люблю тебя, Мирчо! И мне страшно…
К у к е р ы уносят стол и скамейки и выкатывают кресло, в котором сидит м а т ь Т о д о р к и.
Входит Р а д о м и р.
Р а д о м и р. Мир твоему дому!
М а т ь Т о д о р к и. Здравствуй, Мирчо. Тодорка сейчас придет.
Р а д о м и р. Как себя чувствует Гроздан?
М а т ь Т о д о р к и. Ему лучше, он уже ходит без костыля.
Р а д о м и р. А как ты? Принимаешь лекарства, которые я тебе дал?
М а т ь Т о д о р к и. Делаю все, как ты велел. Только не помогает мне твое лечение.
Р а д о м и р. Пыталась ли ты вставать на ноги, как я тебя учил?
М а т ь Т о д о р к и. Нет, Мирчо, не удержат меня ноги.
Р а д о м и р. Великий Гиппократ говорил, что не только врач должен употреблять все необходимое для излечения больного, но и сам больной должен помогать лечению.
М а т ь Т о д о р к и (смеется). Да какой же ты лекарь, Мирчо? Вот если бы Вазили…
Р а д о м и р. Я лечу тебя так, как лечил бы сам Вазили. Семь лет я не отходил от него ни на шаг, наблюдая за ним. Я изучил все книги, которые есть в его библиотеке, книги, написанные врачами и учеными! Я знаю свойства трав и минералов не хуже самого Вазили…
Входит Т о д о р к а.
Т о д о р к а. Здравствуй, Мирчо.
Р а д о м и р. Слушай, Тодорка! Я не решался браться за лечение твоей матушки, пока не почувствовал, что знаю, как ее лечить. Но она сможет встать на ноги и ходить, только если захочет сама! Очень захочет!
М а т ь Т о д о р к и. Опомнись, Мирчо! Разве я не хочу?
Р а д о м и р. Если так, ты должна помогать мне! Ты должна себя заставить поверить в мое лечение! Разве ты не хочешь сплясать на свадьбе своей дочери?
М а т ь Т о д о р к и. Хочу, Мирчо! Хочу! Хочу видеть вас обоих счастливыми!
Р а д о м и р. Тогда ты должна поверить мне!
Т о д о р к а. Стоян хотел дать мне денег, чтобы я могла заплатить Вазили…
Р а д о м и р. Стоян? Что ты ответила ему?
Т о д о р к а. Я отказалась. Я верю, что ты вылечишь матушку. Я хочу, чтобы ты вылечил ее.