Верзила сразу же кивает. Он берет зачетку, листает ее, записывает имя, номер и исчезает в людском потоке. Владо облегченно вздыхает и бежит на платформу…
…На белой полоске перед отверстием ничего не происходит. Солдаты спорят, придет Бриксель через пять — десять минут или раньше. Конечно, идти сюда из деревни по долине не три часа.
Владо кажется, что время остановилось, что оно окаменело и он останется здесь навсегда. Когда-нибудь, через тысячу или две тысячи лет, их, возможно, найдут здесь вместе с окаменевшими улитками и ветками, будут рассматривать в лупу и потом положат в музее на какое-нибудь почетное место.
Лицо Владо мрачнеет. Он сердится: ему не дают покоя болезненные видения. Но ведь он не истеричная барышня! Прижавшись щекой к холодному прикладу, он глубоко дышит, и морщины исчезают у него со лба. Время его остановилось.
И снова прерванные на минуту воспоминания наполняют его.
…Он сжимает Елину руку, податливую, нежную. Украдкой заглядывает в ее улыбающиеся глаза. В лицо им дышит затемненная июньская Братислава.
6
Владо далеко в горах, но Еле кажется, что они рядом. Вот они шагают по затемненным улицам, а над головами у них большие чистые звезды.
Ела кладет руку на лоб и засыпает.
…Воспоминания вливаются в сон, как реки в море, они сбрасывают с себя бетонные берега и плотины, бегут вольными волнами во все стороны, расцвечиваются красками неба. Ела берет с собой в сон и звезды. Она и Владо — центр Вселенной. Все в этом мире существует только для них. И звезды летят за ними, как бумажные змеи по ветру, и облака движутся вместе с ними, и столбы с погасшими фонарями.
Деревянный конь стоит у самого берега Дуная. Они садятся на эту милую детскую качалку и громко смеются. Потом Владо берет Елу на руки, несет к скамейке. По ним стреляет своим ослепительным светом прожектор с другого берега, луч его скользит по мутной воде так, словно катится огненный шар.
Она сидит около Владо, в темноте чувствует его улыбку, слышит тихий ответ на упреки. Надо оставить все как есть, прежде всего закончить учебу и ни о чем другом пока не думать.
— Твой диплом, — говорит Ела, — это моя самая большая радость.
Владо громко смеется:
— Качалка, ну и качалка. Вместо хвоста — трубка.
— Что тебе дался этот конь, Владо?
— Однажды в детстве мне подарили к Новому году коня-качалку. Когда мои приятели пришли ко мне посмотреть на эту чудо-игрушку, меня грызла совесть. Правда, правда, Ела. Ребятам игрушек не подарили, а ведь как им хотелось иметь такого коня!
— Нам с сестрой всегда дарили кукол. После войны у каждого ребенка, думаю, будет качалка.
— Не уверен, Ела. Ведь какую еще огромную работу надо проделать. Мир не изменится сразу. Будем работать, будем писать статьи. Но пока у каждого ребенка появится по коню-качалке, утечет еще много воды. Если ты будешь со мной, у нас все будет хорошо.
С ним ей действительно хорошо. Она ни о чем не думает, ничто вообще ее не мучает. Еле кажется, что она лежит на большом усеянном массой цветов лугу, а над ней голубое, спокойное небо. Неважно, что сейчас их окружает асфальт с проросшей грязной травой, а над ними сгущается тьма, которая каждую минуту может быть оглушена сиреной и шумом моторов бомбардировщиков. Вечны только Дунай, бег его волн, стеклянные глаза ленивых рыб. Вечна и их любовь. Все остальное может меняться, подвержено бегу времени, ходу войны. Ела уверена в этом, поэтому она и смотрит на мир через розовые очки.
Что может быть выше их любви? Их любовь — это как кольцо. А у кольца нет конца. Владо закончит учебу, они станут вместе где-нибудь учительствовать. Она будет вместе с ним читать книги, о которых он ей рассказывал. Внешне эти книги довольно спокойные, но сколько в них волнения, новых наблюдений и мыслей о людях, об их будущем! И Владо не сможет жить без них. Она видит, как все смотрят на него исподлобья: и родственники, и коллеги с факультета. Есть, правда, у Владо небольшой круг друзей, таких же чудаков, как и он сам.
Немецкие прожекторы, находящиеся на той стороне Дуная, все время мешают им поцеловаться.
— Даже здесь не дают нам покоя, — шепчет Владо.
Прожекторы следят за ними. Но Ела не обращает на них внимания. Владо рядом, он — гарантия, что никто ее не обидит. И все-таки каждый раз ей приходится зажмуривать глаза и невольно вздрагивать от зловещего света. Ела прижимается к Владо во сне сильнее, чем это было наяву, и отвечает прожекторам гордой усмешкой.
— Они охраняют меня, — говорит она, уже смеясь, и гладит руку Владо…