— Ах, аллах, аллах мой! Да что ж это такое!.. Что ты говоришь! А вдруг старшина услышит?!
— А ты поди послушай Нанаша! Он тебе не то еще скажет!
— О-о-х, парень! — вздохнула Джакджак. — Если б ты только знал!.. Чтобы достать немножко сена, мы зарезали свою единственную телку, потому что бедный мул наш совсем протягивает ноги с голода. А не привести ли и мне его сюда, а?.. Как ты думаешь? — вдруг тихо спросила Джакджак.
— А чего тут думать, приводи, конечно! — решительно сказал Алауган.
Джакджак понеслась к своему дому и очень скоро привела мула, бока которого, казалось, уже срастались.
Вечером, когда Добай спускался с верхней части аула, он увидел возле своих стогов сена людей, кормивших скот. Добай обомлел, язык его будто присох к гортани. Крепко сжимая в руке плетку, он некоторое время сидел на лошади неподвижно, с открытым ртом. Потом рванул коня к стогам и стал хлестать плетью куда попало.
Сердце зашлось от ненависти у Алаугана, распрямились его богатырские плечи. Кузнец подбежал к Добаю и, крепко сжав его руку, заставил бросить плетку. Добай потянулся было к своему нагану, но тут Сослан, кормивший свою корову, вмиг подскочил к Добаю, вцепился зубами в его руку, укусил и исчез.
— Та-а-к! Нам нельзя носить оружие, а сам хватаешься за него! — Алауган подошел к Добаю вплотную.
— Это не мой приказ, а самого царя! У меня есть законное разрешение на оружие! — выкрикивал Добай.
— У тебя есть законное разрешение стрелять в народ?! Так, что ли?!
— Если разоряют мое богатство, что прикажете делать?! Благодарить вас за это?! — орал во все горло Добай. — Берете, значит, пример с русского мужичья?! Ну, погодите ж! Я покажу вам, как поднимать на меня руку! — Он пришпорил коня и ускакал.
— Известно, куда он помчался, — сказал Алауган. — Пашинка — его излюбленное место! Только сегодня уже поздно, туда он не доберется. Эй, люди, — вдруг повысил голос Алауган, — у кого нет корма для скота — веди сюда, пусть наедается.
После схватки с сельчанами старшина Добай отправился к полковнику Бийсолтану.
Полковник, приятно коротавший вечер в обществе кадия, был явно не расположен к серьезному разговору. Но тем не менее он внимательно выслушал Добая, и лицо его помрачнело, лохматые брови сошлись на переносице.
А старшина Добай не мог усидеть на месте, нервно шагал взад и вперед перед полковником и с негодованием говорил:
— Голодранцы не уймутся на этом! Сегодня они надо мной поиздевались, а завтра на моем месте можете оказаться и вы, князь. Надо немедленно принять меры, господин полковник, надо решительно пресечь бунт!
Бийсолтан молчал, поглядывая на кадия. Тот сидел, опустив голову. На тонком удлиненном лице его не было ни кровники, усы повисли…
— Немедленно арестовать всех! В тюрьму!.. Сейчас же вызвать жандармов, пусть бросят этих собак за решетку, — наконец злобно прошипел кадий.
— Да, с ними надо только так, — с облегчением вздохнул Бийсолтан.
— С тех пор как стали отбирать оружие, народ вконец попортился, черт его подери!.. — продолжал возмущаться Добай, поправляя кобуру на поясе.
— Император ведь не зря запретил носить оружие горцам, — уверенно проговорил Бийсолтан. — Русский мужик взбудоражен, то и дело хватается за оружие. Я сегодня в Пашинке был, у атамана. Он говорит: голь не унимается. Да-a, тяжело стало!.. А ведь если им дать оружие, нам тогда, сами знаете… — Бийсолтан провел ребром ладони по шее —…голова с плеч! Нет, так оставить нельзя! Кого вы предлагаете бросить в тюрьму? — спросил он, обращаясь к кадию.
— Прежде всего Нанаша, — ответил кадий. — Этот парень всех баламутит.
— Но сено растаскивал и забор ломал Алауган! — возразил Добай.
— И все-таки, прежде всего, надо бросить за решетку Нанаша, — поддержал кадия Бийсолтан, — я совершенно согласен. Вернется домой — тут же и упрячь его.
Добай вопросительно взглянул на Бийсолтана.
Этот рудник заразит чумой всех горцев. Вы же прекрасно понимаете это! Нечего нашим делать на этом руднике, надо их раз и навсегда отвадить.
И, обращаясь к Добаю, он продолжал:
— Я буду говорить, а ты записывай, кого убрать за решетку немедленно. Итак: Нанаш, Алауган, Хусей, Калагерий…
— Калагерия? Да ведь он старик! И не было его там.
— Не было… не было… — передразнил Бийсолтан. — Но я-то вижу, какими глазами он на нас смотрит!
Добай составил большой список, засунул его в карман и пошел за жандармами.
…К вечеру следующего дня все, кроме тех, кто работал на руднике, были арестованы и посажены в подвал. Когда Добай и писарь покончили с этим делом, приставили к арестованным стражу и собрались уходить, уже рассветало.