— Касым, друг! Что случилось? Почему ты так поздно? — спросил Василий, путая русскую речь с карачаевской и обнимая Касыма. — Давай скорее заходи в дом.
Выслушав Касыма, Василий решил ехать вместе с ним в Новороссийск, где можно было узнать о судьбе переселенцев.
И не успела еще погаснуть последняя звезда, как Касым и Василий уже подъезжали к окраине станицы Невинномысской. Здесь у брата Василия они оставили лошадей, а сами пешком отправились на железнодорожную станцию. Идти было очень тяжело: ноги то и дело увязали в грязи, одолевал сон, глаза слипались. Холодный ветер пронизывал до костей. Но оба думали об одном, как бы скорее дотащиться до станции.
Светало. Кое-где во дворах начинали копошиться люди: выгоняли скот, перекладывали сено.
Две женщины прошли за водой, но, увидев путников, остановились, чтобы не переходить им дорогу с пустыми ведрами.
«Совсем как наши!» — подумал Касым.
Недалеко послышался гудок.
— Ну вот и подходим… — сказал Василий, приподнимая воротник своего короткого полушубка.
В Новороссийск приехали только на третий день. Касым волновался, как бы дело о переселенцах в Турцию уже не передали турецкому консулу. Бегом добежали Касым и Василий до порта. На голом берегу они увидели тысячи переселенцев. Бледные, измученные зноем и жаждой, они все были на одно лицо. То здесь, то там слышался надрывный детский плач.
Касым и Василий ходили среди этих людей, разглядывая почти каждого, только никого из своих Касым так и не нашел. Все были из других сел Карачая и из Черкессии.
Касым заглянул под один из шатров, сооруженный из ветхого одеяла, и отшатнулся: в шатре лежал мертвый ребенок. А мать его окаменела от горя. Отец стоял позади шатра, тупо глядя на море. Касым и Василий стали осторожно его расспрашивать, что здесь происходит. Он долго молчал, потом заговорил по-черкесски:
— Врагу своему не пожелаю того, что случилось с нами. Вот уже скоро два месяца, как мы здесь ждем парохода; еды нет, да и с водой для питья очень трудно в такую жару, а теперь, как видите, я и семью потерял, вон за тем камнем двоих похоронили, а это — третий, — и две слезы покатились по его иссохшим щекам.
— Вы должны вернуться на свою землю, обязательно вернуться назад! — возмущенный увиденным, убежал его Касым.
Но мужчина только махнул рукой.
— Нет, поздно, не видать нам теперь родной земли — нас уже передали турецкому консулу. Хоть могилы моих родителей остались на родине, а вот эти!.. Эти!.. — показал он на могилы детей, — их унесет шторм!.. Лучше бы мне утонуть в этом бездонном море… Мне сейчас все равно куда идти, мне жизни на земле нет. Хотел приобрести землю для детей, а потерял все, что имел, — он уткнулся лицом в шатер и громко зарыдал.
На берегу всюду виднелись песчаные холмики. Касым и Василии только сейчас поняли, что это были могилы детей, умерших от голода и зноя.
— Аллах нас, наверное, проклял! На родине в это время уже прохладно, а здесь так долго держится зной! Проклятая местность!..
Касыму голос показался знакомым, он обернулся и увидел, что недалеко от него стоит Джакджак. Они кинулись друг к другу, словно не виделись много лет.
— О-о-о, аллах мой!.. Сынок, смотри, смотри… Да ведь это Касым приехал и наш Василь! Оба при-е-ха-а-ли! — закричала что есть силы Джакджак, словно хотела заглушить шум моря.
— Вас уже передали туркам? — немедля спросил у нее Касым.
— Не-ет, ждем, когда дойдет очередь! Говорят, что люди здесь месяцами ждут! — выкрикивала Джакджак, помешивая какую-то бурду в казанке, пристроенном на камнях.
Касым бросился искать семью Джамая, а Василий — брата своей жены.
Когда перед Джамаем вдруг выросла фигура Касыма, он не сразу поверил своим глазам. Он даже притронулся к нему, чтобы убедиться, что перед ним действительно живой Касым.
— Астро-о-о-прилла!{19} Откуда ты, друг, взялся? — каким-то хриплым, потухшим голосом спросил Джамай.
— Да вот, взялся! Приехал домой навестить мать, увидел, что вас нет на месте, и решил: умру, а догоню и верну!.. Но, если бы не Василий, мне, конечно, не добраться бы сюда, — говорил Касым, а сам все искал глазами сестру Джамая Сапру, кормилицу Фатимы.
В это время из войлочного шатра вышли Сыйлыхан и Марджан и с радостными криками бросились к Касыму.
Джакджак между тем успела оповестить односельчан, и все сейчас же сбежались. Люди плакали, обнимали Касыма и расспрашивали об оставшихся на родине родных и знакомых. А он все разглядывал собравшихся, ища глазами Сапру. Нанаш говорил ему, что жена Бийсолтана, зная о привязанности дочери к своей кормилице, непременно постарается убрать Сапру куда-нибудь подальше. Может быть, она решила отправить ее в Турцию?! Наконец Касым спросил о Сапре у Джамая.