Солнце греет совсем по-весеннему. В прежние годы в эту пору земля бывала вся уже вспахана. А в этом году засевать ее нечем — нет семян у людей. Не работают и мельницы. Непосильные налоги и засуха вконец развалили хозяйство бедняков.
Джамай вспоминает, как всем миром делили эту тоскующую по хлебам землю. Джамай и Сыйлыхан, как и все аульчане, были взволнованы разговорами о земле. Они думали-гадали, как будут жить, когда и у них будет земля и достаток в доме.
— А вот Добай, говорят, рассказывал недавно у мечети, что в городе, где живет новый царь, будет какое-то большое собрание и после этого все станут равными и всем будут давать землю. Хоть бы поскорее прошло это собрание, правда, отец Сослана? — сказала как-то Сыйлыхан.
— Если нашим сынам дадут, как слух идет, по десятине земли, что мы тогда сделаем в первую очередь, а, Сыйлыхан?..
— В первую очередь? Прежде всего, отец Сослана, мы бы… приобрели быка…
— Мы бы натаскали ему сена, — перебил ее муж, — заготовили дров на зиму и поехали бы в Отрадную на базар за зерном… А потом бы осенью купили телочку, осенью они подешевле. И к весне она бы отелилась… И весной ты бы запасла целую бочку сыра, целый бурдюк масла…
— Сыр, конечно, я послала бы Сослану…
— Да, Сыйлыхан, что ни говори, а учеба все же стоящее дело. На самом деле, ведь если бы твой Сослан не присылал нам время от времени денег, — что бы мы с тобой делали? В земле, думаю, были бы…
— О! Я так скучаю по Сослану, что и деньгам его не рада!.. Был бы он рядом…
— Ну ты все о нем да о нем! Давай лучше думать, что будем делать, когда, не сегодня-завтра, нам дадут вдруг землю! — сказал Джамай.
— Я ж тебе говорю: землю дадут, когда проведет большое собрание царь, которого поставили на место Мыколая. Вот забыла только, как зовут-то этого нового царя! Не то Керти, не то Керим…
— Да нет!.. Керенске, как я слышал, Керенске… Но этот еще только метит… А сейчас на месте царя, говорят, какой-то князь…
И вдруг Сыйлыхан насторожилась.
— Что это, отец Сослана? Какой шум на улице… — сказала она и моментально исчезла со двора. Джамай, который в это время выкорчевывал во дворе пень, тоже устремился на улицу.
Люди, обгоняя друг друга, бежали куда-то… Джамай, наступая на завязки своих чабыров, спотыкаясь, тщетно старался не отстать от других. Все с тревогой говорили о том, что сейчас делят землю.
— Чью землю делят? — спросил Джамай у кого-то на ходу.
— Земли Шогая-эфенди.
— А кто делит?
— Нанаш!
— Смотрите, смотрите! И старшина Добай понесся тоже туда!
Когда Джамай добрался до берега реки, народу здесь было уже полно. Нанаш держал в руках сажень и отмерял кому-то землю. Собравшиеся, еще не веря в реальность происходящего, молчали.
— Джамай! Иди сюда! Это будет твоя земля. Шесть у тебя сынов, ну и получай шесть десятин!
Нанаш что-то записал в тетради, которую достал из кармана, и взволнованно пожал Джамаю руку. А Джамай от радости не мог вымолвить ни единого слова.
Вокруг стало так тихо, словно тут никого, кроме Джамая и Нанаша, и не было.
Все смотрели на Джамая, а он смущенно переминался с ноги на ногу и не знал, что ему делать.
— Неужели теперь это твоя будет земля? — спросил один из аульчан, подойдя к Джамаю. Но ответа так и не дождался.
Нанаш пошел дальше отмерять землю, и все устремились за ним.
А Джамай и Сыйлыхан стояли на том же месте и, улыбаясь, смотрели то друг на друга, то на отмеренный участок земли… Потом они стали решать, где посадить картофель и какую землю использовать под сенокос.
В эго время послышались крики и ругань.
— Что вы делаете, голодранцы? — К Джамаю подбежал Шогай-эфенди. — Вы, что ли, дали мне эту землю? — кричал он.
— Правильно говорит эфенди — это земля его отца. Я не возьму у него землю, хоть бы мне ее и дали, — поддакнул Дугу, подбежавший вслед за Шогаем-эфенди.
И снова вокруг Джамая и Сыйлыхан собрался парод.
— Но ведь землю-то ему дал не аллах, он сам ее захватил!
— Хватит!.. Попользовался Шогай этой землей! Мы не можем больше ждать. Весна-то уже проходит! — говорил Алауган.
— Джамагат! Говорю вам, пока я жив, вы не сможете забрать у меня ни клочка земли! Клянусь Кораном: того, кто позарится на мою землю, покарает всевышний! — с яростной злобой выкрикивал Шогай-эфенди.
Все замолкли.
«Кто же не боится кары аллаха?! — думал Джамай. — Всю жизнь прожили без земли, проживем и дальше, только бы всевышний не покарал меня!..»