Наверное, она тоже хотела летать.)
В горле пересохло, и Кай тяжело сглотнул. Он не любил вспоминать сестру - слишком винил себя в том, что не спас, хотя и обещал. Сердце мгновенно было сковано ледяной коркой, возвращая к жизни почти позабытую пустоту. Мальчишка лежал буквально в паре сантиметров, но этого было мало - тепла, получаемого на пусть незначительном, но расстоянии, не хватало, чтобы прогнать холод, и Кай придвинулся вплотную, обхватил Леля обеими руками, прижимаясь близко-близко, насколько это вообще возможно, успокаивая и его, и себя.
- Скажи... - сдавленно прошептал он, не решаясь произнести это в полный голос: - Ты мог бы... убыть меня?
Хейлель встрепенулся и попытался вырваться, но Кай держал крепко. Смирившись и даже удовольствовавшись своим положением, он решительно выдохнул:
- Я - нет. Но ОН - мог бы. Ты ему не нравишься.
- Кто это - ОН?
- Я не знаю. ОН называет себя ангелом, спасающим души. Говорит, что у нас одно имя на двоих.** Говорит, что я должен помочь ему, что грязь и скверна заполонили мир, и наша задача - избавить людей от мучений жизни во грехе.
Кай вздохнул и крепче обнял мальчишку, коснулся губами макушки.
- Я никому тебя не отдам, слышишь? Никому.
***
Снова ночь, и опять что-то рвётся внутри, раздирает острыми когтями душу, ломает кости, выворачивает наизнанку, вытрясает остатки надежды выбраться из безжалостной, беспросветной тьмы. В этом мраке Кай - единственный огонёк, не позволяющий окончательно сдаться и отдать свой разум на растерзание жестокому монстру, дать волю которому значит потерпеть поражение в борьбе за собственную свободу. Хейлель помнил, как услышал ЕГО впервые. Тогда, кажется, ему было девять, и именно тогда он подружился с Лиззи. Наверное, только благодаря этой дружбе он смог продержаться столько лет.
(- Отстаньте от него!
У девочки был тонкий, но решительный голос, большие ярко-голубые глаза и две забавные рыжие косички. Ещё у нее в руке был обломок табуретки, и это выглядело устрашающе. В приюте знали, что Элизабет не упустит возможности пустить в ход кулаки или что-то посерьёзнее, поэтому хулиганы старались с ней не связываться, избирая в качестве жертвы кого-то более безобидного. В тот раз самым безобидным оказался Лель, никогда не отличавшийся ни физической силой, ни столь необходимой для драки смелостью.
- Ты как?
Протянутая рука, худенькая, усыпанная веснушками, стала опорой - с того дня и на несколько лет. Это Лиззи рассказывала Хейлелю сказки об ангелах, именно она подставляла плечо, когда ему было плохо, именно она стала его защитником и другом.
Именно она стала жертвой чудовища, стоило Лелю единственный раз задуматься о правильности убеждений внутреннего голоса.
Больше такую ошибку он не совершит.)
Не совершит... "Ангелу" было всё равно, чего хочет мальчик - у него были свои цели и свои методы. И Хейлель с каждой новой ночью, когда жёсткий самоконтроль слабел под воздействием усталости, убеждался - долго он не протянет. Полное уничтожение внутреннего барьера близко и одному Богу известно, что произойдёт тогда. Наверное, стоило бы держаться подальше от Кая - мальчишке не хотелось, чтобы тот пострадал, но это было выше его сил. Оставалось только надеяться, что Лель сумеет сдержать монстра хотя бы на несколько минут - этого должно хватить, чтобы ставший таким дорогим человек успел уйти. Оставалось только надеяться...
***
Эта ночь, наверное, последняя - он уже чувствует приближающуюся черноту, в которую погружается его сознание, уже давит виски, ещё чуть-чуть и боль станет нестерпимой. Кая сегодня нет, и это хорошо. Ему нужно отдохнуть, он слишком много времени проводит в больнице и почти не спит, оберегая сон мальчишки, сколько бы Лель не убеждал его в отсутствии необходимости это делать - он просто знает, что это бесполезно и прижимается ближе, безбоязненно целует мягкие губы, и этого достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым. Пусть это эгоистично, но ведь каждому хочется, чтобы его любили. Хотя бы так, хотя бы недолго.
А в больнице на удивление тихо, и луна мягко освещает комнату через маленькое окошко. Жаль, что её света недостаточно - в темноте Хейлель слабее, и удерживать чудовище внутри всё сложнее. От боли сводит зубы, хочется выть, но он терпит, крепко сжав виски ладонями - кажется, что если опустить руки, голова просто взорвётся. А тело немеет, и это явный признак того, что монстр всё-таки нашёл лазейку - мальчишке было страшно, и это не могло не сказаться на контроле.
Лель попытался вспомнить что-то хорошее - например, Кая. У него красивые глаза и сильные руки. Милая родинка на щеке. Бархатный голос, успокаивающий и вызывающий доверие.
"- Я никому тебя не отдам, слышишь? Никому."
Хотелось бы верить. Только совладать с НИМ никто не сумеет.
Господи, как же страшно. Навязчивый шёпот в голове: "Верь мне". Когда-то Лель на минуту поверил - и Лиззи больше нет. ОН убил её.
"Верь мне".
"Верь".
Хейлель зажмурился, когда пришла очередная вспышка боли. Она медленно расползается по телу, сковывая разум, притупляя реальность, оставляя только этот соблазнительный шёпот: "Верь мне. Мир погряз в грехе. Мы очистим его от скверны".
- Очистим... От скверны...
Ноги сами несут к двери - одно движение, и задвижка сорвана. Дальше по коридору, в сторону часовни. Пожалуй, лучше места не сыскать.
Откуда только спички взялись? Старые, покрытые пылью свечи одна за другой загораются, рассеивая темноту. Ангелы с витража смотрят укоризненно, но какая теперь разница, когда с очередным болезненным рывком за спиной раскрываются крылья? Огромные, непомерно-тяжелые, ярко-белые с чёрными кончиками. Как в мечтах. Красивые. Сильные. Свои.
Мах - и свечи опрокидываются. Много ли надо высохшему дереву алтаря?
- Прости, Лиззи. Прости, Кай... - сухой, надломленный голос и грустная улыбка потонули в вихре обжигающего пламени.
***
Кай не спал. Несмотря на усталость, сон не шёл. Преследовало непонятное предчувствие, в памяти всплывали глаза Леля, когда они прощались - вроде бы ненадолго, но как будто навсегда. Тоска, боль, обречённость - столько всего смешалось, и это было неправильно. И это тихое, на грани выдоха:
- Люблю тебя.
Мальчишка словно знал что-то. Что-то, известное лишь ему. И почему Кай тогда этого не понял? Вместо того чтобы вытрясти из Хейлеля правду, он спокойно пошёл домой. Ещё зашёл по дороге в магазин - купил яблок. Зелёных, кислых. Обещал ведь.
Сон не приходил, и Кай ворочался с боку на бок. Пробовал читать - скучно.
Отчего же так неспокойно?
Тишину нарушил вой пожарной сирены. Когда Кай, подхватившись и наскоро одевшись, прибежал к больнице, левое крыло полыхало вовсю. Толпа зевак мешала подойти ближе, оставалось только прислушиваться к хору голосов, ждать и молиться Богу, чтобы мальчишки там не было.
- Говорят, с часовни...
- Вот ужас-то...
- Так психи ж...
Минуты длились бесконечно, пальцы до крови впивались в ладони, и слова молитв уже не шли на ум.
Пожарный, немолодой уже мужчина, с нитками седины в волосах и усталым лицом, не произнес - уронил - в пустоту:
- Выживших нет.
Вопреки ожиданиям, сердце билось. Не было боли, не было слёз. Была только светлая улыбка, тепло и тихий голос: "Люблю тебя".
** "Хейлель" считается одним из имён Сатаны. Люцифер, если помните, падший ангел.
_______________________
The end.