Паллазийцы собирали дождевую воду при помощи брезентов, фильтровали ее и кипятили. Они выращивали картошку в глубоких погребах, а огонь добывали при помощи бензина, который изготавливали посредством перегонки нефти. Их невероятное везение заключалось в местности, которую они избрали своим домом. Выходцу из капсулы рассказали, что далее по руслу высохшей реки, на окраине залива, находятся нефтяные вышки, которые каким-то образом до сих пор работают, выкачивая заветную жидкость из земных недр. У паллазийцев ушел не один год на то, чтобы выдавить с тамошних территорий дикарские племена, обжить вышки и освоить технологию добычи нефти — методом бесчисленных проб и роковых ошибок. Теперь они применяют свое сокровище во всем: от освещения территории и организации обороны до заправки транспорта и торговых нужд; нефть стала их чудодейственным элексиром, который возвысил их над остальными жителями пустошей. Нефть и машины.
Как объяснил выходцу из капсулы Оплот, транспорт обладал в жизненном укладе паллазийцев особенным статусом. Будучи до обнаружения залива такими же скитальцами, как он, они познали на себе все тяготы кочевой жизни, и потому возможность путешествовать налегке является для жителей Паллазы настоящим чудом, которым они дорожат, — как дорожат и средствами этих передвижений. С трепетом в голосе Оплот рассказывал историю о том, как его отец пришел в залив в числе первых скваттеров, как они обнаружили под землей масштабную автомастерскую и как пытались разобраться в устройстве нескольких автомобилей, найденных там же. Собственно, имя «Паллаза» город получил благодаря надписи, нанесенной на корпус одного из тех самых автомобилей. К сожалению, тот не пережил бурного изучения скваттерами механизма его работы, но они увековечили память о нем, выставив его движок на высокую подставку в центре города в качестве своеобразного памятника первым поселенцам и их настойчивому труду.
Оплот провел выходца из капсулы вдоль узкой улочки, где женщины нянчились с детьми и возились в погребах, а мужчины собирали массивные двигатели и работали на громоздких станках. В стенах их несуразных лачуг, собранных из железных брусьев и пластин, кипела жизнь: оттуда веяло теплом, доносились бурные разговоры, звонкий смех. Но громче остальных звуков Паллазу оглашали шум ввинчиваемых гаек, рев моторов, треск сварочных аппаратов и бой молотков. Казалось, ни минуты здесь не могло пройти, чтобы под гаечными ключами и плоскогубцами паллазийцев не родилось какого-то устройства, какой-то незатейливой конструкции, которая так или иначе пойдет на пользу поселению.
На выходца из капсулы большинство горожан смотрели с загадочным любопытством. Были и те, кто сохраняли опасливый настрой, однако основная масса жителей все же видела в нем скорее занимательную диковинку, нежели угрозу, — как-никак здесь они были в большинстве и во всеоружии.
Проследовав за Оплотом в двухэтажное сооружение с плоской крышей, служившее некоторым подобием ратуши, выходец из капсулы оказался в тускло освещенной прихожей с низким потолком. Внутренние помещения этой импровизированной палаты были убраны самодельной мебелью, обогревались несколькими чугунными печками и за лучшим удержанием температур не имели окон. По шаткой железной лестнице они взошли на второй этаж, где у Оплота был своеобразный чиновничий кабинет с наспех сколоченным столом и металлическими полками на стенах. Там они долго беседовали об истории Паллазы, обо всем, что повидал за прошедшие сутки выходец из капсулы, об обстановке в регионе и прочих вещах, уместных в контексте ситуации.
Оплот в деталях выслушал историю о людоедах и нашел ее правдоподобной — его люди тоже подвергались нападениям, когда возили с трассы автомобильные каркасы для починки укреплений Паллазы. Пока железный скиталец рассказывал о паломнике из Прахграда, Оплот неодобрительно фыркал; он весьма нелестно отзывался о тамошних жителях и, в частности, о пастве так называемого Пророка. Его сильно обеспокоили новости о возросшей активности беспилотников в черте Мегаполиса — так паллазийцы называли город, — хоть он и добавил, что склонен прохладно воспринимать слова прахградца о цели этих рейдов, ибо тот мог выдумать все свои доводы в типичном для его породы религиозном бреде. Пока они говорили, вокруг них все время суетилась чумазая девчушка с маленькими любопытными глазками — это была дочь Оплота по имени Дверка, которую он с отцовской гордостью представил выходцу из капсулы. Не было похоже, чтобы ее смущали пятна высохшей крови на обшивке чужака, как и сам его вид.