— Но ведь Карлсон, всё же, американец…
— Тебе ведь известно, Андрей Назарович, что Государь строго запрещает мешать торговле? Известно — так что же время моё отнимаешь? Я, что, у Карлсона что-то в казну купил? Нет? Так что же ты от меня хочешь? Город растёт, без торговли ему не жить, так что скоро таких Карлсонов здесь будут сотни, у тебя и так перед ними есть преимущество — ты-то в Одессе всех знаешь, да как русский подданный можешь с казёнными ведомствами торговать и ссуды на свои негоции получать.
— Но всё же… Вор ведь он, батюшка! — из последних сил взвыл купец.
— Знаю, что вор. — кивнул Дерибас, — Однако, те же припасы привёз он вовремя. Никак нельзя давать людишкам голодать, Андрей Назарович.
— Эх… Значит, то, что он пиратствует втихую…
— У тебя, Андрей Назарович, доказательства твоим словам есть? Нет? Так и иди с Богом! Коли мы всех купчишек примемся без вины гонять, то не стать Одессе главным портом русским на Океане.
— Ох, батюшка, Осип Михайлович, твоими бы устами…
— Ничего! Скоро хлеба в достатке растить начнём, многие старатели-то на землю садятся, да и Государь про нас не забывает. В следующем году уже многие тысячи крестьян прибудут на наши земли, и вот тогда мы развернёмся!
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
— Дорого́й мой Иван Донатович! Чем обязан столь приятному визиту в мой скромный дом? Никак желаешь отведать стряпню моего замечательного повара? — с радостной улыбкой раскрыл объятия давнему другу Дерибас.
— Здравствуйте, господин наместник! — церемонно поклонился старый маг, — Не откажусь и откушать, как без этого! Однако я по делу к Вам…
— Что это ты, Иван Донатович, так официально? — удивился правитель русской Калифорнии, — Что-то на душе? Ужель снова нашёл чего? Или, подобно Суболю решил мне пожаловаться на засилье американских торговцев в землях наших?
— Я просил бы Вас, Осип Михайлович, принять на себя тяготы душеприказчика моей последней воли. — выдохнул Яркий.
— Ты что, Иван Донатович, никак помирать решил? — действительно испугался Дерибас. Старый помещик был для не него не только другом и советчиком, но и неким талисманом в нелёгком деле освоения новых земель.
— Чай не молод уже… — покачал головой бывший знаменитый мистификатор, — Пора подумать и Царствии Небесном.
— Так… — сжал зубы наместник, — И что же ты ко мне с этим пришёл? Почему не к архиепископу Петру?
— Владыка — человек в Одессе новый, Осип. Да и не в силах он будет столь большой груз на себя принять.
— Эвона как оно… Что же, пойдём-ка Иван Донатович, отобедаем… Дело такое — на сытое брюхо говорить проще будет.
Обед у наместника был, как всегда, прекрасен, но прошёл в молчании — друзья размышляли о сказанном. Пришлось даже успокаивать повара, знаменитейшего Бриана Мартисьена, подумавшего было, что сегодня его кулинарное искусство оказалось не на высоте. После обеда разговор продолжился на террасе, с которой открывался прекрасный вид на залив.
— Куда ты собрался, Иван Донатович? — задумчиво посмотрел на товарища Дерибас, — Гляди-ка, какая красота вокруг! А ты помирать…
— Может, я и не последний денёчек на свете живу, Осип, однако же, только Бог располагает… — Яркий говорил тихо, сжимая в руках бокал с вином, — Думал ли покойный владыка Агапий, что примет смерть мученическую именно в той поездке по племенам туземным, коим нёс он свет истинный? Сколько планов у него было? Не успел…
— Вот оно как, Иван Донатович… Никак ты роман братьев Головкиных близко к сердцу принял? — мягко улыбнулся наместник.
— Да, Осип, принял. Уж каким страшным человеком был покойный Агапий, но, подвигом, глядишь, и искупил грехи свои. А у меня, поверь, их как бы и не поболе было…
— Так и ты их оплачивал! Сколько лет каждый день ты делами своими славил Его!
— Но ведь Агапий жизнь свою положил к ногам его и то не верил, что простит ему Господь души убиенные!
— Так и церковь пока сомневается в его святости — всё же Агапий так нагрешил в молодости…
— И я, хоть и не так, как Агапий, грешил… Но верю в доброту Его!
— Так что же ты хочешь, Иван Донатович?
— Хочу состояние своё на благие дела отдать, а сам уйти в монастырь, где и закончить последние дни, Осип!
— Так, а от меня тогда чего надо?
— Накопил я, Осип, денег немало. Хочу, чтобы они пошли на благое дело просвещения юношества да лечения болящих. — Яркий достал из рукава свиток и передал его наместнику.
— Так… Вижу… Ого… Не ожидал даже, что у тебя за душой такие суммы… О Мироне своём позаботился…