Конечно, мы объявили о возобновлении «Лиги вооружённого нейтралитета», наши караваны стали охраняться в том числе и линейными кораблями, но это увеличило стоимость плавания, да и раздёргать все наши флоты на конвойную службу была идеей опасной. Французы начали неофициальные переговоры по этому поводу, но их позиция была просто наглой.
Надо было думать о скорейшем вступлении в войну, но терять людей исключительно ради сохранения денег было глупо. Требовалось получить не только безопасность торговли, так как победа над Францией с такими результатами лишь усилила бы Священную Римскую Империю и Великобританию, что могло им создать иллюзию возможной лёгкой победы и над нами. Нам нужна была ситуация, когда бы союзники оказались в большей зависимости от нас, чем до войны. Они должны были сами согласиться на подобные условия, а вот для этого требовалось подороже себя продать. М-да…
Суворов, дёргаясь, будто его били электрическим током, стоял подле меня — ему до полусмерти хотелось участвовать в этом действии, но его чин генералиссимуса требовал сейчас нахождения в свите императора, а никак не на поле, где командовал Карпухин. Фельдмаршал почти полгода посветил подготовке к масштабному представлению, мало обращая внимание на вверенную ему армию в Северной Европе. Хотя почти половина войск на поле сейчас была именно его, так что без пригляда наши воины не оставались.
Всё шло просто замечательно, ни малейшего нарушения порядка перемещения не было, вышколенные солдаты демонстрировали отличную подготовку и желание воевать. Иностранные наблюдатели, среди которых было целых пять фельдмаршалов, а уж генералов так вообще без счёта, были в восторге. Я тоже вполне разделял положительные чувства зарубежных наблюдателей, хотя, в отличие от них, прекрасно понимал, в какую немалую сумму мне обошлось это мероприятие.
— Что, государь, неплохо Карпухин справился с делом? — Суворов смог, наконец, расслабиться, манёвры закончились.
— Да, Александр Васильевич, справился. Правда, думаю, немало седых волос себе заработал. — я тоже смог расслабиться.
— К войскам, государь?
— Поехали, Светлейший, посмотрим на наших чудо-богатырей! — с Суворовым я давно нашёл общий язык и близко сошёлся.
Генералиссимус был человеком чудаковатым, но беспредельно честным и верным. Поняв, что он не просто находится у меня в доверии, а стал моим соратником и другом, старый вояка перестал беспрестанно насмехаться и издеваться надо всеми окружающими. Его твёрдую руку ощутили все мои военачальники, некоторые даже, например, Меллер, ушли на гражданскую службу, ревнуя к новому могуществу Суворова. Светлейший князь Адрианопольский смог продолжить необходимые перемены в армии, улучшать её тактику и методы обучения, использовать новые виды оружия.
Мы вместе с ним проезжали мимо рядов солдат, запылённых и усталых после многочасовых передвижений по пыльным полям, но довольных и ещё явно могущих очень многое. Я махал им шляпой, они неудержимо орали русское «Ура», что ещё больше придавало величия нашей задумке. Суворов сиял, словно начищенный медный пятак, а встретивший нас Карпухин немного уступал своему начальнику.
Мы сошли с лошадей перед Суздальским гвардейским гренадерским полком, любимцами Суворова. Я, признаться, давно не стоял рядом со своими солдатами, как-то повода не было. Да, дворцовая стража, гайдуки были подле меня, но вот солдаты — их я видел в основном из седла. Теперь же, оказавшись перед рядами русских гренадер, я почувствовал даже некоторую робость — высоким ростом я никогда не отличался, но сейчас я ощущал себя настоящим карликом. Мои солдаты были поистине великанами — не менее, чем на полторы головы меня выше.
Да, они были гренадерами, а значит, набирались из самых рослых, но всё же… Мне, конечно же, попадались и более высокие люди, но сейчас я видел сотни высокорослых мужчин разом. Мой разум пришёл в ещё большее смятение, когда мы посетили ещё и Псковский пехотный полк, а уж когда добрались до Костромских егерей, то я впал поистине в глубокую задумчивость.