Почему император Франц не поставит на место своих генералов?
— Да вот, мой монарший брат Франц демонстрирует нам свой характер, Пётр Алексеевич! — я поморщился и начал расхаживать по кабинету, — Тугут пишет, что император снова возомнил себя величайшим политиком Европы. Поражение Моро и спасение Империи видится ему проведением Господним, а не результатом гения Суворова и помощи России…
— А что Тугут, Павел Петрович? Чего он ждёт?
— Братец Франц всё это затеял… — вздохнул я, — Стал бы гофкригсрат такие фортели выделывать без его прямого приказа. Империя забирает себе все наши поставки и использует их исключительно для реализации своих целей. За спиной Суворова восстанавливают армию.
— Но ведь Суворов так потерпит поражение!
— Ну, порох-то наши войска скоро получат. Не думаю, что столько, сколько требуется, но получат. Здесь я в словах Самарина уверен — врать он не станет, да и Тугут с ним согласен. От Александра Васильевича в Вене ожидают либо полной победы над французами в Баварии, либо просто крупного кровопускания. А после больших потерь Моро уже будет не опасен — дальше немцы его добьют, получив всё, о чём мечтали.
— А Суворов?
— А Суворов, да и Россия в целом, тогда для Вены будут не особенно и нужны в Германии. Даже более того — излишни! Просто, после битв с Республикой наша армия сильно ослабнет и будет легко управляема — в планах Франца заставить нашу армию полностью ему подчиниться и таскать для него каштаны из огня. После чего Империя уже сможет диктовать нам свои условия.
— Что же, Павел Петрович, это император сам такое задумал?
— У него фантазии на такое не хватит, Петя! Спеси у него много, но вот такое задумать…
— Тугут?
— Петя! Что ты говоришь-то! — засмеялся я, — За столько-то лет Тугут стал нашим человеком, уж не сомневайся. У Франца новый любимчик прорезался, Маттерних. Помнишь старого недруга России Кауница-то? Этот молодчик — зять его. Вот… Сей юноша хитрый… Вокруг него, кстати, собираются все, кто опасается России больше, чем Франции, чему весьма способствует Англия.
— Значит, снова британцы… — задумался Обресков, — Впрочем, что здесь удивительного-то… Вот то, что император Франц в который раз повёлся на их посулы — вот это удивительно!
— Единственное его достоинство, Петя, это то, что он постоянно делает глупости! — я снова вольготно уселся за стол, — Вот кто бы ещё мог так талантливо разругаться почти со всеми своими подданными? А кто бы ещё умудрился раз за разом влезать во все наши ловушки?
— Помилуй Бог, государь, но ведь сейчас он нам вредит, причём весьма серьёзно.
— Император не знает, что армия Суворова далеко не все карты, которые мы можем бросить на стол, и действует из неверных предпосылок, опять-таки влезая в следующий наш силок. Экономически Германия уже наша, дело осталось за политикой, Петя.
— Государь, Вы запланировали такое…
— Что ты, Пётр Алексеевич! — усмехнулся я, — Во-первых, военный успех — вещь неверная. Суворов — гений, но проиграть вполне может. И, друг мой, запасной план должен был быть изначально. Во-вторых, даже ради всей Германии я бы не стал жертвовать своими подданными. Но не воспользоваться ошибками противников было бы глупо.
— Что мы будем делать, Павел Петрович?
— Ну, сначала, надо сделать всё для победы Суворова. Так что, давай писать личное письмо императору Францу, Пётр Алексеевич — пока мы союзники…
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
На сей раз Моро был готов к сражению. Армия Первого Консула быстро оправилась от поражения и просто уходить из Баварии и Пфальца совершенно не намеревалась. Собрав силы в кулак, подтянув дополнительную артиллерию, взамен оставленной у Пльзеня, французы готовились к решительному сражению. Вместе с ними были и войска их новых союзников из перешедших под руку Франции германских княжеств, включая армию новоявленного баварского герцога Максимилиана IV.
Суворов вовсе не пытался уклониться от боя — слишком уж это противоречило характеру полководца. Да, численное преимущество было на стороне противника, да, по количеству пушек французы нисколько не уступали русским, но всё же… К тому же тридцатипятитысячная армия эрцгерцога Карла был всего-то в одном переходе от Гангхофена, где французы приготовились встретить наступающие части союзников.