— Вот оно, то самое, Васькино упоение атакой! — мелькнула мысль у него в голове.
Никитин улыбнулся про себя и забыл про страх. На него смотрели его драгуны, его Родина, его Государь, и обмануть их надежды было сейчас положительно невозможно! Поручик кричал команды, но сам не слышал их. Совершенно бездумно и чётко он вытаскивал из кобуры ружьё, отмечая, что его подчинённые делают то же самое, стрелял, пока не закончились заряды. Снова взвыли трубы, и полк двинулся вперёд, затем в галоп. Павел жал на спусковую скобу револьвера, радостно подмечая, как падают французы. Потом выхватил саблю, она сверкнула в лучах заходящего солнца, солнечный зайчик скакнул по его драгунам, распахнувших рты в яростном крике.
Выпученные глаза врагов, оскаленные рты лошадей, пыль, висящая над полем битвы — всё это Никитин охватил взором, будто даже за одно мгновение, и тут блеск уходящего светила ослепил его, обжёг, словно он, как мифический Икар, подлетел к нему слишком близко. Павел услышал, как мама кричит ему:
— Пашка! Дурья башка! Одень палярку[2]! Напечёт же! Отец, ну хоть ты этому байбаку скажи!
— Никитинка? Днестр? Откуда? Тятя!
И всё завертелось и погасло.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
— Куда ты тащишь носилки, думпкопф[3]! Тебе сказано туда их нести, а ты что? Понаберут больших да без соображения! — старший лекарь Цорн устало рычал на огромного госпитального служителя Никонова.
— Ничё, Фёдор Иваныч, не серчай! — виновато басил тот в ответ, разворачиваясь в проходе, — Устал поди, уже сколько часов как на ногах!
— Иди ты, Кузьма! — отмахнулся лекарь, потёр красные глаза и пошёл к новым рядам носилок, выстроившимся вдоль стены.
— Этот в третью, этот нежилец, этот срочный! — коротко бросал Цорн идущему за ним следом младшему лекарю Феоктистову, который краской на одеяле ставил цифры для служителей, споро переносящих носилки с болезными по указанному назначению.
Все не спали уже почти сутки, принимая израненных солдат, перевязывая, оперируя, вправляя увечья — спасая жизни. В армии Суворова, в преддверии сражения развернули четыре больших армейских госпиталя, не считая полковых, и сейчас было совершенно очевидна правильность такого решения — все работали на пределе сил.
Да, тяжелее всех было служителям-носильщикам, которые вытаскивали раненных с поля битвы, чаще всего ещё под огнём врага, но туда брали самых сильных и выносливых мужчин, лишая такого желанного пополнения гренадерские части. За это их в армии прозывали не иначе как «медведи», но даже такое громкое имя и возможность спасти тысячи жизней товарищей зачастую не радовало людей, видящих, что они могли принести пользу в сражении. Однако, только благодаря этому жёсткому порядку, удавалось быстро выносить раненных с поля боя, доставлять в полковые госпитали, где им оказывали первую помощь и направляли тех, кто нуждался в более серьёзном лечении дальше.
Спасать как можно больше жизней и исцелять как можно лучше, чтобы человек скорее мог стать в строй — такая цель объединяла всех работающих в госпиталях, от младшего уборщика до главного врача армии. Цорн пользовался заслуженным авторитетом — он был отличным лекарем, при этом обладал чрезвычайно твёрдым характером. Именно старший лекарь заведовал сортировкой раненных в госпитале и не собирался передоверять свою работу помощникам.
— Отдохнём, Фёдор Иванович? — подёргал начальника за рукав Феоктистов, — Пока новых раненных не привезли, а?
— Давай, Глебушка, присядем! В ногах правды нет! — устало просипел Цорн, почти падая на стул, стоя́щий в тёмном углу.
Феоктистов пристроился было у ног старшего лекаря, но почти сразу же вскочил и заглянул в глаза Цорну:
— Может, квасу, Фёдор Иванович?
— Спасибо, Глебушка! — лекарь залпом выпил огромную кружку пенящегося напитка и оставив её стоять рядом на полу, прикрыл глаза.
— Фёдор Иванович, а ловко Вы полковника Адамова успокоили! — Феоктистов беспокоился, что они могут нечаянно задремать.
— Ох ты ж, Глебушка! — помотал головой Цорн, который действительно едва не заснул, — Что ты? Дело-то глупое, Лев Христофорович погорячился просто…
— Погорячился? — выпучил глаза молодой человек, — Да он так орал, словно кот, которому на хвост наступили!