Вскоре к собравшимся присоединились и другие армейские начальники, прибывшие на военный совет. Но дожидались все, пока не явился смущённый общим вниманием и собственной слабостью Соломин. Тогда дежурный офицер распахнул двери кабинета генералиссимуса, и оттуда, словно он там караулил, порывисто выбежал Суворов.
— Здравствуйте, други мои! А где Матвеюшка? Вот он, чудо-богатырь! — широко улыбался командующий, однако не обнимавший, как привык своего генерала, — Жив, почти здоров и готов к бою! Молодец, молодец! А как ты, Николай Карлович? Рука твоя не болит?
— Заживает, Александр Васильевич! — улыбаясь отозвался Боунапарт, невероятная энергия генералиссимуса просто охватывала всех вокруг него, заставляя забыть о своих печалях.
— Превосходно! Жаль только, Саши Венгера не будет, м-да… — погрустнел командующий, но тут же снова загорелся, — Но, друзья мои, мы его не забудем, но и помнить только о нём для нас живых большой грех! Так что, докладывайте! Как дела Ваши, господа генералы да бригадиры?
Пошли доклады, вначале все были оптимистичны — первым ворчать начал Корсаков. Начальник артиллерии сетовал, что у него катастрофически не хватает лошадей для перевозки пушек и зарядов, несмотря на достаточной большой трофейный табун. Наших лошадок выбыло довольно много, а французские лошади были слабее русских, нужно было запрягать их почти вдвое больше, а для этого не хватало соответствующей упряжи, к тому же в силу своих меньших размеров поддерживать скорость движения, сколь требовалось, долго они не могли.
Усугубляла положение более слабая конструкция трофейных лафетов и зарядных ящиков, которые также не соответствовали требованиям русского устава. Корсакова поддержали окольничие, указывающие на те же проблемы уже с обозом. Если, изготовить новую сбрую в Баварии было вполне возможно, хоть не скоро и не дёшево, то, вот, несоответствие качества конского поголовья и подвижной части трофеев установившимся в русской армии требованиям, было нерешаемой проблемой.
Скорость передвижения артиллерии и обоза падала чуть ли не вдвое, к тому же для этого требовалось оставить на месте почти сотню французских орудий и часть имущества, уделяя всё внимание медицинским повозкам. В противном случае скорость и продолжительность переходов ещё уменьшалась.
Главный врач армии, Судаков, в свою очередь, усугублял ситуацию, сообщая, что перевозка раненных на трофейном транспорте приведёт к резкому повышению смертности.
— Подтверждаю! — подал голос в его поддержку Соломин, — Мне тут было всего-то полторы версты ехать, да и повозка-то наша, а всю душу вытрясло. А уж на французской-то…
Пока генералы обсуждали проблемы транспорта, приводя всё новые и новые примеры сложностей использования трофейного имущества, а также рассуждали о ценности раненных, а потом и захваченной амуниции, оружия, да и просто различного нужного в хозяйстве хлама, Суворов, прищурившись, молчал, а вот Милинкович мрачнел.
— Не о том Вы рассуждаете, господа! — генерал Боунапарт вернул всех к действительности, — Мы стоим лагерем уже больше двух недель! Стоим! Да, нам было надо привести войска в порядок, дать им отдых, но, ведь Моро-то уходит! Уходит и пополняет свою армию.
— Да, уж… — Коновницын решил не отставать от него, — Война-то не закончена, да и битва-то явно не последняя.
Все посмотрели на молчащего Суворова, и тот вступил в обсуждение:
— Дети мои! Война воистину не окончена. Франция не разбита — Моро восстановит силы, его генералы ещё очень многое могут. Мы помогли Священной Римской империи выстоять, освободили её земли, захваченные республиканцами, но разве это победа? Да, имперцы с помощью англичан начали теснить Ланна из Ганновера, а мы их разбили здесь, но ведь Италия, Гессен и Вестфалия по-прежнему за французами, а Ней всё ещё стоит возле Валенсии.
— Так что же? — загудели генералы.
— Но, скажу я вам, дети мои, не всё так просто…
Повисла тишина, да такая, что стало слышно, как за окном покрикивают на лошадей возницы, и ругает нерадивого караульного проходящий мимо десятник.
Суворов кивнул Милинковичу, тот продолжил его мысль:
— Наши отношения с императором ухудшаются день за днём. Все заметили, что лагерь эрцгерцога Карла расположился в стороне от нас. Однако, войска империи рядом и пристально следят за нами. Проблемы с раненными и транспортом штабу армии были в целом понятны, но помочь в этом гофкригсрат отказывается.
Мы просили принять на попечение наше госпитальное хозяйство, предоставить нам лошадей, упряжь, готовы были передать в счёт русских поставок часть трофеев. Везде отказ, господа!