— Не скоро он придёт! — раздался за её спиной голос.
В столовую, с большим подносом с закусками для завтрака, вошла сероглазая красавица.
— Отчего? — продолжая сервировать стол, рассеянно спросила русоволосая.
— Маргарита Львовна изволили приехать, — в голосе девушки слышался сарказм. — Хоть бы к двенадцати часам спустился.
— Ладно, не бурчи, Катя.
— Оставь как есть. Он сам скажет, когда подавать. Тогда повар всё разогреет. — Равнодушно махнула рукой девушка, которую звали Катя. — Пойдём, Поля. Сами, по людски, позавтракаем. Мы ведь утром к восьми встаём, хотя и ложимся поздно. Лёня и Алексей нас ждут. Всё готово.
— Я мигом.
По истечении четверть часа, из небольшой комнаты, возле кухни раздались весёлые женские и мужские голоса, звон посуды, аромат свежевыпеченной сдобы и кофе.
***
Часы в глубине дома пробили десять раз.
Господин на кровати открыл заспанные, тёмные глаза, потянулся, посмотрел на дверь и… улыбнулся.
У изголовья его кровати стояла миниатюрная, красивая женщина в шляпке и элегантном платье, сшитом по последней парижской моде.
— Рита, — он поднялся на локте. — Ты, как всегда, вовремя!
Как женщина с хорошим вкусом, госпожа Карницкая старались избегать в одежде вычурности и лишнего блеска.
Струящееся платье из пепельно-серого атласа, с глухим воротником, скрывающим грациозную шейку, составляло контраст с высокой причёской её светло-каштановых волос, на которых красовалась шляпа со страусовыми перьями и, большими полями, закрывающими точёные плечи женщины.
Бледное лицо с правильными чертами, подведенные чёрным карандашом серо-синие глаза, скользящая походка и томный голос.
Маргарита Львовна олицетворяла собой изящество, аристократизм и утончённость. И это считалось в салонах петербургского общества, хорошим тоном
— Мне так не хватало тебя эти дни, — мужчина потянул любовницу за руку, приглашая её к себе в постель. — Твой муж уехал?
Госпожа Карницкая с охотой откликнулась на его приглашение и, обняв, крепко поцеловала:
— Да, Андрей, наконец-то мы можем побыть вместе.
Орехового дерева, большая кровать, жалобно скрипнула под их телами.
Их любовная связь длилась много лет.
Владея большим капиталом и влиятельными знакомствами, Андрей Михайлович Рунич был вхож в самое изысканное общество.
Так он встретился с Маргаритой Львовной Карницкой, супружеская жизнь, которой с фабрикантом Сергеем Карницким не удалась и, любовь к Руничу стала единственной настоящей страстью в её жизни.
Высокий, стройный, жгучий брюнет, с несколько грубоватыми, но привлекательными чертами лица.
Взгляд глубоко посаженных умных, чёрных глаз, заставлял мужчин опасаться господина Рунича, а женщин влюбляться в него.
Всегда элегантный, одетый по последней моде, он переступил своё сорока пятилетие, хотя выглядел намного моложе своих лет.
Андрей Рунич был умён, талантлив, хорошо образован, но, по мнению света, имел эксцентричный характер. С неприятными ему людьми, был заносчив и высокомерен.
У него не было близких друзей, кроме нескольких деловых партнёров. Он явно сторонился своего круга.
Почти двадцать лет Рунич вдовствовал, занимаясь любимым делом — рестораном «Дюссо».
Жил Андрей Михайлович с единственным сыном, обособленно, в роскошном особняке среди привычных вещей и предметов роскоши, купленных не для того, чтобы похвастаться перед приятелями, а исключительно из-за любви к изящным вещам и новизне.
Утомлённая любовью женщина положила голову на его грудь.
Рунич смотрел на окно, по стеклу которого стекали слезинки целый день накрапывающего дождя.
— Милый, я так люблю тебя. — Ласково проворковала Маргарита Львовна. — Мой мрачный обольститель, ты чем-то похож на лорда Байрона.
— Разве я похож на это воплощение романтизма? — он потянулся и зевнул.
— О, да! Вокруг тебя изысканная, глубокая, притягательная и таинственная аура величия. Не смейся! Никогда не могла тебя понять, хотя знаю много лет.
— Ты права, много лет. Хм… десять лет, мы с тобой грешим. Не можешь понять? Зато в вопросах постели мы всегда отлично понимаем друг друга. Дорогая Рита, никакая исповедь и отпущение священника в конце жизни, не искупят наших грехов.
Женщина захлопала пушистыми ресницами над удивленными глазами, тряхнула гривой густых, длинных волос.
— Перестань, Андрей! Зачем думать о последнем часе, когда у нас впереди долгая жизнь. У меня от твоих речей даже мороз по коже.
— Мы с тобой не молодеем. — Рунич расхохотался. — Туда-сюда и пробьёт смертный час.
— Не нравиться мне твоё настроение. Ты чем-то озабочен? Держу пари, наверняка думаешь о своём ненаглядном сокровище?
— Да, — мужчина закурил. — О нём.
— Что он натворил на этот раз? — Маргарита Львовна села и поправила растрёпанные волосы.
Рунич молчал.
— Ну что с тобой? — женщина провела по его груди прохладной ладонью.
— Он писал, что приедет в феврале. Уже конец апреля, а его нет. Дальняя дорога не безопасна, а с его здоровьем, вдвойне.
— Не волнуйся! Скорее всего, он и не собирался приезжать. Наверное, сейчас, увивается за какой-нибудь парижской кокоткой из варьете.
— Возможно. Однако он писал мне.
— Написал, просто так, для красного словца, чтобы ты больше не спрашивал. Вдруг он влюбился. Не забывай, твой сын — опытный обольститель. Всю науку здесь прошёл.
— Ты имеешь в виду Адель?
— Не знаю, как зовут ту француженку. — Потянулась как кошечка женщина. — Надеюсь, у тебя с ней ничего не было?
— Нет. — Рунич обнял её. — Ты у меня одна.
— И всё же, я не могу понять, как ты мог допустить, что бы он, в пятнадцать лет, связался с опытной женщиной?
— Для меня это стало полной неожиданностью. — Нахмурился Андрей.— Француженка вскружила ему голову и сделала мужчиной.
— Не только это. — Резонно заметила Маргарита Львовна и пожала плечами. - Не понимаю, как его не выгнали из университета?
— Тоже загадка. Представь, когда я приезжал, педагоги не могли им нахвалиться. Внимательный, любознателен, уважителен с преподавателями, дружелюбен с однокурсниками. Лучший студент! Отличный переводчик! Обладает литературными способностями, пишет недурственные стихи. Когда они говорили мне о нём, я ловил себя на мысли, что речь идёт о ком-то другом, а не о моём сыне. И, тем не менее, университет он закончил с отличием. Арсений давно живёт в Европе и, честно говоря, я соскучился. И в его письмах чувствуется скрытая тоска по дому.
— Через несколько дней его пребывания здесь, у тебя будет совсем другое желание. Что бы он катился к чёрту!
— Это так. — Горько усмехнулся мужчина. — Что мне делать с сыном, Рита, ума не приложу.
— Пусть помогает тебе в управлении рестораном.
— Доверить заведение ему? Да он в один миг погубит дело всей моей жизни!
— Тогда, — рассмеялась женщина, — тогда, жени его на той француженке. Возможно, женитьба, семья, обязанности, обуздают его и изменят к лучшему.
— В том-то и дело, что он не любит Адель. Его притягивает к ней физически, ему с ней хорошо и, не более. Я уверен, он вообще не способен на чувство. Мой сын — капризен, жесток, эгоистичен и холоден. В его сердце нет сострадания к другим людям.
— Тебе не кажется, дорогой, что он кого-то очень сильно напоминает? — язвительно вставила женщина.
— В его возрасте я был другим. Это жизнь меня изменила. А он родился таким! Горе тому человеку, кто встретиться ему на пути.
— Я понимаю тебя. — Женщина обняла любовника. — Дети часто вместо радости приносят одни огорчения. Взять хотя бы мою дочь. И в кого только уродилась? Я даже не знаю, о чём с ней разговаривать. К тому же она постоянно себе на уме. Представь, посватался к ней весьма богатый, приличный, солидный человек. Да, он в возрасте, но не старик. А она заявила мне с мужем: замуж не пойду! Я поразмыслила и решила: пусть примет постриг. Быть может, это убережёт её от разочарований. Ведь она — глупа! Пропадет в жизненной мерзости.