— Нет уж.
— Хуже Деклана быть не может.
— О, ты хочешь ввязаться в спор о том, у кого смешнее имя? Тут ты не победишь.
— Уверена, что легко выиграю, — ровно сказала я.
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал. А потом игриво посмотрел на меня.
— Знаешь, Перри, порой у меня появляется навязчивое впечатление, что ты со мной флиртуешь.
Это было так. Я дала себе смутиться на две с половиной секунды, а потом сказала:
— Ты думаешь, что с тобой флиртуют и официантки, Декс.
Это было так тоже. Я его не винила.
— Но это так, — сказал он. — Кто устоит перед таким красавцем? — он погладил челюсть, а я с трудом удержалась от кивка.
— Еще и со щетиной, как у насильника, — добавила я.
— Туше, — сказал он. — Завтра будем смеяться над тобой? Если ты не расплачешься и не закроешься в ванной?
— Ха, — отозвалась я. И повернулась к пейзажу. Хоть был и ноябрь, все выглядело почти таким же свежим, как летом. Некоторые деревья еще были с листьями. Может, дело было в том, что в этих краях часто шли дожди. Но я о дожде в такой прекрасный ясный день думать не хотела.
Декс включил на плеере «White Zombie» «Astro Creep 3000», и к концу альбома мы уже пересекали мост и направлялись в Ванкувер, город возвышался вокруг нас, как королевство высоких стеклянных зданий, чистой воды и вершин, покрытых снегом.
Мы остановились в «Best Western» неподалеку от улицы Грэнвиль, полной развлечений. Это не был мотель, но Декс решил не скромничать, ведь нас ждали выходные в палатке, а мы оставались лишь на одну ночь. Отель был не самым лучшим, но я все равно была рада.
Мы быстро устроились в комнатах и пошли наружу. Декс говорил по телефону с рейнджером, хотел, чтобы мы встретились с ним в кофейне на углу парка Стэнли. Декс видел в городе больше меня, и мы отправились туда по дамбе, что вела нас по Фолс Крик, а потом в Английский залив.
День был великолепным. Люди бегали мимо нас, не обращая внимания на температуру, было не холодно, но и не жарко. Семьи с колясками встречались не менее часто.
В один миг показалось, что Декс собьет коляску, чтобы пробиться через толпу из них на дороге.
— Никакого терпения к крохам? — спросила я, мы поспешили прочь от семей с колясками, пока они не начали возмущаться.
— Никакого терпения к их родителям, — проворчал он, быстро шагая. Мои полные ножки едва поспевали за ним, солнце нагревало мой желтый плащ. Когда мы выбрались из толпы с колясками, он сунул руки в карманы черной куртки и посмотрел на меня с любопытством.
— Будто у тебя есть терпение к «крохам», — сказал он.
Я не спорила с ним, мысль о детях всегда причиняла мне неудобства. Не сказать, чтобы я не хотела их себе… Я знала, что они когда-нибудь у меня будут. Но мне было неловко с ними. Они не были животными, но и людей напоминали мало. Они были другим видом, и я их не понимала. А они не старались понять меня.
— У меня ко многому нет терпения, — сказала я. — Но вы с Джен детей пока что не планируете, я поняла.
Я шутила, а не спрашивала, мы не были так близки. Но Декс воспринял это иначе. Если бы я не разглядывала его лицо так пристально, то, может, и не заметила бы ничего. Но я смотрела, как и всегда, и увидела вспышку ужаса на его лбу и в глазах. Через миг все пропало, но было там. Смесь страха, отвращения и стыда, похожий ужас я видела на его лице. Но тогда он был на грани жизни и смерти.
Я не была удивлена, что он сменил тему.
— Думаю, я мог бы жить здесь, — отметил Декс.
Он смотрел на сверкающий залив, пока мы шли по дамбе. Мне пришлось согласиться. Тусклое солнце било о воде и гипнотизировало, а вода простиралась, как трепещущий матрас. Дальние острова были темными сгустками зеленого, некоторые были припорошены снегом, словно сахаром. Небо было безоблачным, на его фоне выделялись горы справа от нас.
— Ага, если не против быть канадцем, — сказала я.
— С нашей экономикой? Я не против.
— Тогда придется жениться на канадке.
— Угу, — отозвался он, мы едва смогли обойти армию с колясками. — Жаль, что ты американка.
Я издала смущенный смешок. Зачем он вообще так говорит?
Мы шли в тишине, он разглядывал красоту вокруг нас. Я сосредоточилась на себе, эмоции бурлили, как волны, что шумели рядом с нами. Мне не нравилось это. Не нравилось, как легко мои чувства отзывались на все, что он делал или говорил. Я всегда думала, что это усиливалось, пока мы порознь, как, например, со знаменитостями, которыми восхищаешься издалека. Порой казалось, что смотреть в его лицо и принимать все между нами, было сложнее всего в мире.