Для экономии времени он побежал прямо по шоссе. Он старался бежать как можно быстрее, но ему казалось, что он ползет. Ноги словно ватные. Желудок стал тяжелым от козьего молока. Он задыхался, мышцы были напряжены до крайности, а оставалась еще добрая половина пути.
Пробежав еще несколько шагов, Рамон оглянулся. Поздно. Со стороны Реаты, пожирая расстояние, мчалась машина. В его распоряжении несколько секунд. Свернуть сейчас с шоссе, чтобы неминуемо вызвать подозрение, было бы равносильно самоубийству. У него оставался только один выход: вести себя так, будто он — хозяин почтового ящика. Для этого, когда машина приблизится, надо быть у ящика и, пряча лицо, нагнуться, заглядывая внутрь.
Рамон сразу перешел на крупный размеренный шаг. Он продолжал идти быстро, но сзади могло показаться, что он идет не спеша, а значит, ничего предосудительного не совершает.
Гул мотора был ровным, машина шла на большой скорости. Рамон едва удерживался от желания оглянуться, поскольку самым ужасным для него был бы выстрел в спину. Несколько раз ему даже казалось, что он слышит этот выстрел…
Но вот наконец и ящик. Нетерпение Рамона начинало выдавать его. Следовало бы помедлить пару секунд перед тем, как открывать ящик: низко склонившись над ящиком, сделать вид, что возишься с крышкой, и только потом сунуть руку внутрь.
Автомобиль дал резкий продолжительный гудок. У Рамона замерло сердце, но он постарался не выдать волнения. Не поднимая головы, он помахал рукой.
Гул мотора стал тише. Рамон подумал было, что машина останавливается, но тут же вспомнил: приближающиеся и удаляющиеся звуки различны. Да, так и есть, машина прошла.
Силы Рамона иссякли, но он не мог терять время на отдых и бежал, не чувствуя под собой ног, спотыкаясь, шатаясь из стороны в сторону, сжимая в руке газету наподобие эстафетной палочки. Добежав до канавы, он скатился на дно, потом вполз в трубу и закрыл отверстие перекати-полем.
Развернув дрожавшими от нетерпения руками газету, Рамон понял, что в этом убежище ему долго не продержаться. В горах прошли сильные дожди, и снега стали таять. Скоро вода оттуда потечет по равнине, наполнит канавы, зальет трубы…
Газетный заголовок подействовал на него, как электрический разряд: Рамон, словно гальванизированный, подскочил и ударился головой о рифленое железо трубы. Гилли Маккелвей убит! И Кресенсио! И возможно… Сирило…
Глаза Рамона наполнились слезами, даже самые большие и самые черные буквы расплывались в неясные пятна.
16. Отпрыск старого рода
У Бэдди Ведемейера было такое ощущение, будто он провел матч, ни разу не сменившись. Что так измотало его? Ведь он только и делал, что разъезжал на машине, врывался в дома, обыскивал чуланы и сараи, арестовывал людей, причем половина из них были женщины. И лишь тот тщедушный парень оказал ему какое-то сопротивление. Парень все требовал предъявить «ордер». Ну, тренер и предъявил, теперь долго будет помнить. Так откуда же эта усталость?
Бэдди никак не мог понять, что с ним происходит.
Мама так хлопотала вокруг него, словно он один выиграл решающее сражение. Она усадила его и принесла огромную кружку безалкогольного пива. Порядок! Он прилег на кушетке, а мать, пока он потягивал пиво, присела рядом и гладила по голове. Вот это жизнь!
— Какого черта, я совсем не устал, — в который раз повторял он. — Что ты нянчишься со мной, как с маленьким?
Но она его не слушала, и Бэдди это было приятно.
— Я делал, что от меня требовалось, вот и все.
— Знаю я тебя, — отвечала мать. — Ты и после матча так говоришь. Если бы я сама не видела, как ты набираешь голы, то никогда и не узнала бы, что ты у меня герой.
— Да не голы набирают, мама, а очки. Когда ты запомнишь?
— Тогда почему столбы называются воротами? Все вы усложняете. Но ты не проведешь свою старую маму. Она знает, каким молодцом ты был сегодня.
Мать наклонилась к нему, чтобы поцеловать в лоб, перед тем как уйти на кухню готовить жаркое. Почувствовав на себе ее тяжелые груди, он вспомнил ту «красную», круглолицую дамочку, к которой прижимался утром в машине. Неплохо было бы попробовать когда-нибудь такую бабенку. Это совсем другое дело, чем полуголодные клячи с улицы Даймонд, которым платишь два доллара за услуги. Вот бы сегодня вечером подцепить такую курочку да повезти ее в тюрьму кружной дорогой. Задал бы он ей перцу!
Услышав шаги отца, поднимавшегося по парадному крыльцу, Бэдди встал и отпер дверь.
— Ого, сынок, ты опередил меня!