В этот момент вошел Монтейру Росси. Он шел со свойственным ему выражением растерянности, опасливо озираясь по сторонам. Перейра отметил, что на нем была хорошая голубая рубашка с белым воротничком. Небось купил на мои деньги, сразу подумал Перейра, но времени поразмышлять над этим не было, потому что Монтейру Росси уже увидел его и направлялся навстречу. Они пожали друг другу руки. Присаживайтесь, сказал Перейра. Монтейру Росси сел за столик и не сказал ни слова. Ну хорошо, сказал Перейра, что вы будете есгь? Здесь дают только омлет с зеленью и рыбный салат. Я бы взял два омлета с зеленью, сказал Монтейру Росси, извините за такую наглость с моей стороны, но я не сумел пообедать сегодня. Перейра заказал три омлета с зеленью и потом сказал: А теперь выкладывайте ваши проблемы, раз уж вы употребили это слово в письме. Монтейру Росси откинул прядь волос со лба, и этот жест произвел на Перейру странное впечатление, утверждает он. В общем, сказал Монтейру Росси, понизив голос, я попал в беду, доктор Перейра, и это чистая правда. Официант принес омлеты, и Монтейру Росси сменил тему. Он сказал: Ну и жарища сегодня. Пока официант их обслуживал, они говорили о погоде, и Перейра рассказывал, как он был в санатории, вот где изумительная природа, кругом холмы и огромный парк Наконец официант оставил их, и Перейра спросил: Итак? Итак, не знаю, с чего начать, сказал Монтейру Росси, я попал в беду, это факт. Перейра отрезал кусок омлета и спросил: Это связано с Мартой? Почему он, Перейра, задал этот вопрос? Потому что Перейра и в самом деле считал, что Марта может доставить молодому человеку немало хлопот, потому что она показалась ему слишком раскованной и больно задиристой, потому что он хотел, чтобы все было по-другому и чтобы жили они во Франции или в Англии, где раскованная и задиристая молодежь может говорить все, что хочет? На этот вопрос Перейра не берется ответить, но факт тот, что он спросил: Это связано с Мартой? Отчасти, да, ответил Монтейру Росси тихим голосом, но я не виню ее за это, у нее свои убеждения, и довольно твердые. А дальше? – спросил Перейра. А дальше приехал мой двоюродный брат, ответил Монтейру Росси. Не вижу в этом никакой беды, ответил Перейра, у всех у нас есть двоюродные братья. Да, ответил Монтейру Росси, переходя почти на шепот, но мой брат приехал из Испании, он там воюет на стороне республиканцев и приехал в Португалию набирать добровольцев в интернациональные бригады, поселить его у себя я не могу, У него аргентинский паспорт, но за версту видать, что фальшивый, я не знаю, куда мне его Девать и где прятать. Перейра почувствовал, как по спине у него побежала струйка пота, по внешне сохранял спокойствие. А дальше? – спросил он, продолжая есть омлет. А дальше я подумал, хорошо бы вам, сказал Монтейру Росси, хорошо бы вам пристроить его, подыскать ему какое-нибудь жилье, самое непритязательное, пусть даже нелегальное, лишь бы было, я не могу оставить его у себя, у полиции могут возникнуть подозрения, из-за Марты за мной, наверное, уже следят. А дальше? – опять спросил Перейра. А дальше то, что вы-то вне подозрений, сказал Монтейру Росси, он пробудет здесь всего пару дней, успеет связаться с Сопротивлением и потом сразу же уедет обратно в Испанию, вы должны мне помочь, доктор Перейра, должны найти ему жилье.
Перейра доел омлет, подозвал официанта и заказал еще лимонаду. Меня поражает ваше безрассудство, сказал он, отдаете ли вы себе отчет, о чем вы меня просите и чем это может кончиться для меня? Но ему нужна только комната, сказал Монтейру Росси, какой-нибудь пансион, где не очень смотрят на документы, вы наверняка знаете что-нибудь в этом роде, с вашими-то связями. С моими-то связями, подумал Перейра. Но из всех, с кем он был связан, он не знал никого, знал отца Антониу, но не мог обременять его подобными просьбами, знал своего друга Сильву, но тот жил в Коимбре, и на него вообще нельзя было полагаться, знал консьержку с улицы Родригу да Фонсека, которая, скорее всего, была осведомительницей. И вдруг он вспомнил про один такой пансион здесь, в Грасе, чуть в гору от Собора, место тайных свиданий влюбленных парочек, там никогда не спрашивали никаких документов. Перейра знал этот крошечный пансион, потому что как-то раз его друг Сильва попросил забронировать для него номер в какой-нибудь заштатной гостинице: ему надо бы провести ночь с одной лисабонской дамой, а та страшно боялась огласки и скандала. Тогда он сказал: Я займусь этим завтра с утра, только не вздумайте вести своего кузена ко мне в редакцию, там эта консьержка, приводите его завтра в одиннадцать утра ко мне домой, адрес я вам скажу, но никаких предварительных звонков, прошу вас, постарайтесь прийти вместе, так, наверное, будет лучше.
Почему Перейра сказал это? Потому, что ему стало жалко Монтейру Росси? Потому, что он был в санатории и его удручил разговор с его другом Сильвой? Потому, что в поезде он встретил сеньору Дельгадо и она сказала ему, что надо что-то сделать в конце концов? Этого Перейра не знает, утверждает он. Он знает только, что понимал, в какой беде оказался, и что ему обязательно нужно поговорить с кем-нибудь. Но никого, с кем можно было бы поговорить, на примете не было, и тогда он решил, что поговорит с портретом жены, когда вернется домой. Так он и сделал.
12
Ровно в одиннадцать утра, утверждает Перейра, в квартиру позвонили. Перейра уже позавтракал, он встал рано, и в столовой на обеденном столе стоял кувшин приготовленного им лимонада с кубиками льда. Сначала вошел Монтейру Росси с таинственным видом и пробормотал «здравствуйте». Перейра закрыл за ним дверь, слегка раздосадованный, и спросил, а где же его двоюродный брат. Он здесь, ответил Монтейру Росси, но не хочет заходить прямо с улицы и послал меня вперед посмотреть. Посмотреть что? – спросил Перейра раздраженно, вы что, играете в казаков-разбойников или решили, что здесь вас поджидает полиция? О нет, конечно, доктор Перейра, стал оправдываться Монтейру Росси, просто брат очень осторожен, понимаете, его ситуация не из простых, он здесь с довольно деликатным поручением, у него аргентинский паспорт, и совершенно негде приткнуться. Это вы мне уже говорили вчера, оборвал его Перейра, так что зовите его, пожалуйста, сюда, и хватит глупостей. Монтейру Росси открыл дверь и сделал знак, показывая, что можно входить. Бруно, иди, сказал он по-итальянски, все в порядке. Вошел человечек, худой и низкорослый. У него были коротко стриженные волосы ежиком, и светлые усы, одет в синий пиджак. Доктор Перейра, сказал Монтейру Росси, познакомьтесь, мой двоюродный брат Бруно Росси, но по паспорту он Бруно Лугонес, так что и вам лучше называть его Лугонесом. На каком языке мы будем говорить? – спросил Перейра, ваш брат говорит по-португальски? Нет, сказал Монтейру Росси, но он знает испанский.
Перейра проводил их в столовую и предложил лимонаду. Господин Бруно Росси сидел молча и только подозрительно водил глазами по сторонам. За окном послышалась сирена «скорой помощи», господин Росси сразу напрягся и подошел к окну. Скажите ему, чтобы не нервничал, сказал Перейра, обращаясь к Монтейру Росси, мы не в Испании, и здесь вам не гражданская война. Господин Бруно Росси вернулся на свое место и сказал: Perdone la molestia, pero estoy aqui por la causa republicana.[8]
Послушайте, сеньор Лугонес, сказал Перейра по-португальски, я буду говорить медленно, так, чтобы вы понимали, меня не интересует ни дело республиканцев, ни дело монархистов, я возглавляю страницу культуры в вечерней газете, и все эти вещи не входят в круг моих интересов, я устрою вас в одно спокойное место, но на большее не рассчитывайте, вы же, со своей стороны, потрудитесь не искать встреч со мной, поскольку я не желаю иметь никаких дел ни с вами, ни с вашей миссией. Господин Бруно Росси повернулся к своему брату и сказал по-итальянски: Но это совсем не то, что ты мне говорил, я-то думал, что найду здесь товарища. Перейра понял и заявил: Я не являюсь ничьим товарищем, живу один, и мне нравится быть одному, мой единственный товарищ – это я сам, не знаю, достаточно ли понятно я говорю, сеньор Лутонес, раз уж по паспорту вас так теперь величать. Да, да, еле внятно забормотал Монтейру Росси, но дело в том, что нам, понимаете, не обойтись без вашей помощи и вашего сочувствия, потому что нам нужны деньги. Что это значит, поясните, сказал Перейра. Ну сказал Монтейру Росси, у него нет денег, и если в гостинице попросят заплатить вперед, мы не сможем достать их сразу, но потом я обязательно раздобуду денег, вернее, этим займется Марта, так что речь идет только о том, чтобы одолжить у вас немного денег. При этих словах Перейра встал, утверждает он, попросил извинить его и сказал: Погодите, мне надо подумать, я вас покину на минуту. Он оставил их в столовой одних и вышел в прихожую. Остановился перед фотокарточкой жены и сказал ей: Послушай, меня беспокоит не столько этот Лутонес, сколько Марта, по-моему, это она ответственна за всю историю, Марта – это девушка Монтейру Росси, та, у которой волосы цвета меди, кажется, я тебе рассказывал про нее, так вот, это она втягивает его во всякие истории, а он позволяет втянуть себя в эти истории, потому что влюблен, по-моему, я должен как-то предостеречь его, как ты считаешь? Жена улыбалась ему с портрета своей далекой улыбкой, и Перейра не сомневался, что понял ее правильно. Он вернулся в столовую и спросил у Монтейру Росси: А почему, собственно, Марта, при чем здесь Марта? О, понимаете, забормотал Монтейру Росси, слегка покраснев, потому что у Марты есть возможности, только поэтому. Выслушайте меня внимательно, дорогой Монтейру Росси, сказал Перейра, мне кажется, что из-за одной красивой девушки вы ввязываетесь в весьма неприятную историю, так вот, имейте в виду, что я вам не отец и брать на себя эту роль не собираюсь, так что никаких оснований рассчитывать на мое покровительство у вас нет, хочу сказать вам только одно: будьте осторожны. Да, конечно, сказал Монтейру Росси, я стараюсь быть осторожным, а вы одолжите нам денег? Что-нибудь придумаем, ответил Перейра, но почему, собственно говоря, вносить аванс должен я? Послушайте, доктор Перейра, сказал Монтейру Росси, вытаскивая из кармана листок бумаги и протягивая ему, я написал заметку и напишу вам еще две на следующей неделе, рискнул сделать статейку для «Памятных дат», писал с чувством, но и головой думал тоже, как вы меня учили, обещаю, что следующие две будут о писателях-католиках, как вы хотели.