Требуются немалые усилия, чтобы удержать машину под порывами ветра. Как и раньше, сухая ровная земля простирается насколько хватает взгляда, иногда разбавленная пятнистыми зданиями. Мы сворачиваем на шоссе номер сорок, и цивилизация появляется перед нами. Отели и предприятия тянутся вдоль всего шоссе. Массивные грузовики проносятся мимо нас. Какая бы ни сопровождала нас необжитая территория, она быстро превращается в процветающий город.
Гэвин указывает направо, и мы видим длинное желтое здание. Напротив, огромная белая вывеска синими буквами кричит: «Большой техасец».
— Вау, мужики! Мы наконец-то приехали.
— Я видел парня, заказавшего семьдесят два стейка на ужин, — бормочет Джаред.
— Нет ничего такого, что я хотел бы повторить, — отвечаю я.
Я слышал о «Большом Техасце» раньше. Его рекламировали по каналу Трэвел или что-то в этом роде. Они запустили рекламу, что, если человек съест семьдесят два стейка с гарниром за час, обед будет бесплатным. Я не могу представить никого, кто бы настолько проголодался.
— Я мог бы сделать это, — хвастается Гэвин.
Я протягиваю руку и глажу его по животу.
— Да, большой брат, что-то спал твой животик. Я бы поставил на тебя.
Гэвин шлепает меня по руке.
— Но-но, очень смешно! Не умничай! — он делает паузу, ожидая от меня ответа. Я могу видеть его лицо краем глаза и знаю, чего он ждет. Но у меня нет никакого желания подыгрывать ему.
Несколько минут спустя я учтиво интересуюсь:
— Что?
— Ой, да ладно! Ты знаешь, чего я жду.
— Чего ты ждешь?
— Ты знаешь!
Я пожимаю правым плечом.
— Понятия не имею, о чем ты толкуешь.
— Да скажи же ты ему уже, тогда он, наконец, заткнется, — молит Джаред.
Я хохочу, запрокидывая голову назад.
— Ну, нет. Это слишком большое удовольствие. Я чуть дольше помучаю его.
— Скажи же это, или я клянусь, что твоя первая встреча с Маккензи станет самой неловкой, — грозит Гэвин.
— Ты не посмеешь!
— Хочешь проверить?
В том-то и проблема. И это означает войну. Я готов принять ставку и либо согласиться с планами Гэвина, чтобы он приоткрыл некоторые нелицеприятные тайны моего прошлого Маккензи, или мне нужно дать ему то, чего он хочет. Выбор был за мной. Я ненавижу проигрывать, особенно Гэвину, но, чтобы сохранить лицо, я решаю пока дать ему то, чего он хочет.
— Отлично, — восклицаю я. — Это лучше, чем быть тупым.
— Наконец-то, — Гэвин скрещивает руки на груди и смотрит в окно. Намек на удовлетворение скользит по его губам.
Дальше мы едем в тишине, и только голос GPRS-навигатора озвучивает путь следования к конторе «Эванс Бодиворкс». Тишина приятная. Она дает мне шанс подумать над тем, что произойдет дальше. Я нахожусь всего в нескольких шагах от Маккензи, но я так и не придумал, что скажу ей при встрече.
— Ты нервничаешь? — спрашивает Гэвин, всякое шутовство исчезает из его голоса.
— Немного, — полное преуменьшение моих чувств.
— Не нервничай, — говорит Джаред на полтона ниже, — как я сказал ей, вы двое созданы друг для друга и судьба должна вновь соединить вас.
Гэвин толкает меня локтем. Я киваю ему, без слов понимая своего брата. Джаред был неплохим парнем. Он просто полюбил ту же девушку, что и я, но только мне она ответила взаимностью.
— Спасибо, Джаред, — отвечаю я, ловя в зеркале заднего вида его встревоженный взгляд.
Мы сворачиваем на парковку возле «Эванс Бодиворкс» и паркуемся прямо напротив здания. Слева от коричневого здания из металла я замечаю припаркованный «Приус» Микки, следующим стоит старый грузовичок «Форд», потом идет дизельный белого цвета «Чеви Дюрамакс». Карликовый грузовичок, экологически чистое транспортное средство Микки с его шести дюймовым люфтом и тридцати пяти дюймовой шиной. Грязь и внутри колес, и кузов весь забрызган. Это выглядит как будто он только что вернулся с полевых работ.
За воротами парковка пустует. Здесь только две машины, припаркованные внутри рабочих отсеков гаража и мужчины в темно-голубой спецовке, обслуживающие их. Я глубоко вздыхаю, выбираясь из машины. Все три дверцы захлопываются одновременно. Ветер тотчас подхватывает меня и несет прямо к двери.
С каждым шагом я чувствую, как все сильнее бьется мое сердце. Просто за этой дверью Маккензи. Сейчас, стоя на этом месте, я теряюсь. Два месяца никаких контактов. Два месяца вдали от нее. Два месяца я люблю ее и тут же ненавижу, я могу сразу и целовать ее, и орать на нее. Эти два месяца вот-вот должны подойти к концу. Я чувствую себя сейчас стоящим на краю пропасти, и я собираюсь шагнуть в нее, хотя разум и сердце ведут непрерывную борьбу. Ведь она та, что ушла от меня. Никак не наоборот.