— Одним из которых были вы, — добавил Аллейн.
— Ого! — Доктор Темплетт вынул трубку изо рта и изумленно уставился на Аллейна. — Это что же, вам кто-то сказал, или вы сами догадались?
— Сейчас объясню. На ваших волосах остался след от грима. Пожалуй, здесь мне следует добавить, что я когда-то написал короткую монографию о гриме.
Доктор Темплетт усмехнулся.
— Ставлю один против десяти, — сказал он, — что вы не сможете определить, какая роль у меня была.
Аллейн посмотрел на доктора в профиль.
— Вообще-то нам не разрешается этого делать, — сказал он, — но я рискну. Возможно, у вас была роль француза, носящего пенсне без оправы. Ну как?
— Это был спор на деньги?
— Да какой там спор, — примирительно сказал Аллейн.
— Ну, тогда я хотел бы услышать ваше объяснение, — сказал Темплетт. — Приятно чувствовать себя идиотом.
— Боюсь, что я буду чувствовать себя идиотом, давая эти объяснения, — сказал Аллейн. — Это действительно пустяки. Как сказал бы любой сыщик из детективного романа, нужно только рассуждать. Вы удаляли грим в спешке. Живичный скипидар, о котором, правда, я не писал в монографии, оставляет следы, если его не смывать очень тщательно и со спиртом. У вашего подбородка и верхней губы такой вид, будто их изрядно пощипали и остались очень неясные следы, напоминающие черные волоски. Причем только на кончике подбородка и на щеках. Ха! Черная эспаньолка. Характерный признак иностранного посла. Слабый красноватый след у левого глаза наводит на мысль о пенсне без оправы, закрепленном большим количеством живичного скипидара. Полоса на лбу говорит о том, что на голове у вас был цилиндр. И когда вы упомянули о своей роли, вы едва заметно повели плечами. Вы подсознательно думали о вашем выступлении. Ломаный английский. «Как эта называться?» с пожатием плеч. Вот такие дела. Ради бога, скажите, что я прав.
— Вот это да! — с благоговением произнес Роупер.
— Аминь, — сдался доктор Темплетт. — Как говорил господин Холмс…
— …над которым никто не посмеет насмехаться в моем присутствии. Прошу вас продолжить ваше интереснейшее повествование, — сказал Аллейн.
Глава 10
Что рассказал Темплетт
— …И таким образом, вы видите, — заключил Темплетт, — что все мы обычные люди, каких можно найти в любой английской деревне. Ректор, эсквайр, дочь ректора, сын эсквайра, две церковные курицы и местный доктор.
— И приезжая леди, — добавил Аллейн, глядя в свои записи. — Вы забыли про миссис Росс.
— Да, действительно. Что ж, она просто-напросто очаровательная леди, недавно поселившаяся в наших краях. Только и всего. Будь я проклят, но я понятия не имею, кому могло прийти в голову убить эту глупую прокисшую старую деву. Я бы никогда не подумал, что она может иметь врагов.
— А я бы так не сказал, — неожиданно вставил сержант Роупер.
Аллейн вопросительно посмотрел на него.
— Да?
— Да, сэр. Я бы так не сказал. Честно говоря, у этой леди был очень острый язычок. Она была очень злобной и властной женщиной. И к тому же чересчур любопытной. Всюду совала свой нос. Моя жена всегда говорила, что нельзя чихнуть, чтобы об этом не узнали в Ред-хаусе. Моя жена дружит с тамошней кухаркой, но никогда не говорит ей того, о чем не хочет оповестить всю округу. Как говорится, на первое у мисс Кампанула была еда, а на второе — новости. Ее звали «ходячим радио Чиппинга».
— Да, действительно, — чуть слышно прошептал Аллейн.
— Людей не убивают за то, что они любопытны, — заметил Темплетт.
— Бывает, доктор, что иногда убивают, — отозвался Роупер.
— Не могу представить себе такого в случае с мисс Кампанула.
— Возможно, кто-то хотел убить вовсе не мисс Кампанула, — флегматично проговорил Роупер.
— Вот как? — воскликнул Аллейн. — Что вы хотите этим сказать?
— Может быть, хотели убить мисс Прентайс.
— О боже! — в свою очередь воскликнул Темплетт. — Как я об этом не подумал!
— Не подумали о чем? — спросил Аллейн.
— Я забыл рассказать вам. Боже мой, какой я дурак! Роупер, почему вы мне не напомнили? Боже мой!
— Могу я узнать, в чем дело? — опять спросил Аллейн, стараясь сохранять спокойствие.
— Да, конечно.
Темплетт попытался в двух словах рассказать о пальце мисс Прентайс и замене пианистки.
— Ну что ж, это меняет дело, — сказал Аллейн. — Давайте проясним ситуацию. Вы говорите, что вплоть до без двадцати восемь мисс Прентайс настаивала, что будет играть увертюру и антракт?