— Вы должны научиться подавлять свои естественные порывы, если хотите стать настоящим детективом, — сказал Аллейн. — Чей это водяной пистолет?
— Обратите внимание, — предупреждающе произнес Роупер, — в нашем округе может быть два пистолета такого типа. Или больше. Я не могу присягнуть, что их не больше двух. Но если отбросить эту случайную возможность, я думаю, что могу определить его владельца. И учитывая, что он имел наглость выстрелить в меня из него около гостиницы, когда я был в униформе…
— Роупер, — произнес Аллейн. — До рассвета осталось всего три часа. Не стоит растягивать вводную часть до восхода солнца. Кому принадлежит этот водяной пистолет?
— Джорджу Биггинсу, — ответил Роупер.
Глава 12
Еще виньетки
1
В двенадцать часов машина Скотленд-Ярда высадила Аллейна и Фокса возле гостиницы.
Дождь кончился, но было промозгло, тоскливо и так облачно, что казалось невероятным, что в долине уже утро.
Бэйли и Томпсон уехали в Лондон. Аллейн внимательно смотрел на задние фонари машины, пока Фокс барабанил в парадную дверь гостиницы.
— Там внутри кто-то ходит, — проворчал он через некоторое время. — Идут открывать.
Это был мальчик из прислуги, весь взъерошенный, с испуганным взглядом. От него разило пивом. Аллейн подумал, что именно так ранним утром выглядят все мальчики во всех гостиницах земного шара.
— Доброе утро, — сказал Аллейн. — Вы можете предоставить нам комнаты на день или два и завтрак через час? Сюда едет еще один наш человек.
— Я спра-а-шу миссис, — ответил мальчик. Он поглазел на них, поморгал и пошел по коридору. Было слышно, как он крикнул ломающимся юношеским голоском: — Миссис! Сыщики из Лондона! Кажется, из-за убийства мисс Кампанула! Миссис Пи-и-ич! Миссис!
— Слышно на всю округу, — заметил Аллейн.
2
В семь часов утра Генри внезапно проснулся. Некоторое время он тихо лежал, стараясь вспомнить, почему этот день не будет таким, как многие предыдущие. И он вспомнил. Он с точностью представил себе женский затылок и шею в темных блестящих полосках крови. Он увидел ноты, измятые, прижатые головой к клавишам рояля. И тут же — горшки с геранью на старом черном рояле.
Некоторое время он не мог думать ни о чем другом. Он вновь и вновь вызывал в памяти эту голову, шею, тетрадь с нотами и эти глупые зеленые листья. Затем он словно заново почувствовал в своих руках холодные пальцы Дины. Он постарался удержать это воспоминание, крепко сжав руки, и Дина полностью завладела его мыслями.
— Если бы убитой оказалась Элеонора, пришел бы конец всем нашим неприятностям, — произнес он вслух.
Он пришел в ужас и попытался отогнать эту мысль, но она постоянно возвращалась, и в конце концов он подумал: «Глупо притворяться. Я действительно хотел бы, чтобы это была Элеонора». Он начал вспоминать все, что произошло после смерти Идрис Кампанула. Как его отец подошел к суперинтенданту Блэндишу с торжественным и одновременно смешным выражением на лице. Он вспомнил объяснения доктора Темплетта и вопли мисс Прентайс, которые страшно всех раздражали. Он вспомнил, что, посмотрев на господина Коупленда, заметил, как двигаются его губы, и с трудом сообразил, что ректор читал молитву. Он вспомнил миссис Росс, которая не произнесла почти ни слова, и то, как она и доктор Темплетт разговаривали друг с другом. И опять его мысли вернулись к Дине. Он проводил ее и ее отца до дома и на пороге открыто поцеловал Дину, и, кажется, ректор едва ли обратил на это внимание. Затем, по дороге в Пен-Куко, эсквайр еще раз напомнил, что в отсутствие сэра Джорджа Диллингтона является главным констеблем, и с важным видом рассуждал о происшествии, повторял снова и снова, что Генри должен считать все, что он услышал, конфиденциальной информацией, и с гордостью вспоминал, как, вместе с Блэндишем, он принял решение позвонить в Скотленд-Ярд. Когда наконец они вошли в дом, Элеонора упала в обморок, и эсквайр силой пытался влить ей в горло немного бренди, но у него при этом так дрожала рука, что он чуть не задушил ее. Они помогли ей дойти до своей комнаты, и Джоуслин в нервном усердии нечаянно ударил по перевязанному пальцу кузины, так что она взвыла от боли. Генри с отцом выпили бренди в столовой, причем Джоуслин не переставал говорить о возложенной на него ответственности.
Внезапно Генри похолодел. Постепенно, шаг за шагом, он подошел к самому страшному воспоминанию о прошлом вечере, которое он инстинктивно отдалял с первого момента пробуждения.