— Чтобы в первый и последний раз! — сказал заместитель под конец выговора, показав Алексею веснушчатый кулак. — Ты охранник или где?! Забыл, с какими соплями тебя сюда приняли?! Чтобы бдел, как сука!
И теперь Евсигнеев исправно, по-собачьи бдел, курсируя от двери к лестнице, зло поглядывая во все стороны и мысленно понося зама последними словами. Вслух он сказать ему ничего не мог. Платили здесь нормально, и устроиться сюда ему стоило большого труда — претендентов хватало.
Алексей сжал зубы. Все слышали — все, и симпатичная помощница бухгалтера Лиля, к которой он подбивал клинья уже не первую неделю, тоже слышала. Ну, пусть только хихикнет кто-нибудь!
Он провел ладонью по вспотевшему лбу, потом на секунду зажмурился. Сон, недавний сон, так похожий на реальность… Ведь именно он там владел «Модильоном», а не эти козлы! Там у него все было! Там никто и пикнуть не смел в его присутствии… пока он не приехал в этот чертов особняк! И снова, и снова в памяти вставали два ненавистных лица: одно женское, веснушчатое с медно-рыжими кудрями, другое мужское, светловолосое, с холодным взглядом серо-синих глаз. Остальные, конечно, тоже суки, но эти — больше всех. Даже больше Жорки, который, войдя к нему в бильярдную, сразу же вырубил его ударом в челюсть, после чего он, Алексей, проснулся здесь, в своем кресле. Жаль, что он не кончил хотя бы одного из них! Они были настолько реальны, что иногда Евсигнеева пробирала дрожь. Не может человек присниться настолько реальным — разве так бывает? Может, он знал их раньше? Знал — и забыл? Вспомнить бы и найти…
Алексей одернул пиджак и поправил галстук, маскируя жирное пятно с краю темной ткани. Рубашку бы следовало постирать — когда он надевал ее, то заметил по краю воротничка темно-желтую полосу. Но ничего, на день сойдет. С чистыми рубашками дома была проблема. Раньше ими занималась Ирка, теперь следить за чистотой его гардероба было некому. Женщины никогда не задерживались у него надолго, и сейчас он в очередной раз жил один. Последние две недели были особенно мучительными, и теперь он накатывал с друзьями не только по обычаю, но и для того, чтобы, возвращаясь домой, не замечать небогатой обстановки. Ему мучительно хотелось обратно в сон. Не в особняк, за окнами которого лил ненавистный дождь, а в свою жизнь, где над ним никто не стоял и никто не смел орать на него при всех, потому что он был главным.
Дверь позади него отворилась, и Алексей поспешно развернулся к посетителю и окаменел — жили только быстро моргавшие глаза.
Он изменился — шрамы на лице, след от ожога, неизъяснимая старость в глазах, прихрамывающая походка. Но это был он — человек из сна, и глаза его смотрели со знакомой ненавистью. Алексей мгновенно вспотел, и в его голове мелькнула безумная мысль, что Виталий каким-то образом выбрался из его сна и пришел за ним, чтобы наказать за все — и за изрезанные тела, и за Алину, и за Жорку, которого он застрелил… хотя ведь Жорка потом оказался жив и с целой головой, а ведь Алексей четко видел, как пуля вошла ему чуть выше правой брови… Он до сих пор четко это видел. Но, конечно, почему нет — это ведь был сон… Но неторопливо пересекающий холл Воробьев сном не был. А может, он спит?
Алексей завел руки за спину, ущипнул себя за запястье и почувствовал боль. Хотя и во сне он чувствовал боль тоже. Особенно, когда Виталий переломал ему руки, а потом прострелил ногу.
Да господи, чего он паникует?! Этот человек просто похож на Виталия! Это ведь не может быть он! Это просто обычный посетитель, он здесь по делу, а он, Алексей, вместо того, чтобы исполнять свои обязанности, стоит столбом, вытаращившись на него. Еще подумает, что он не в себе, и сообщит, кому не следует!
Евсигнеев отмер и с непривычной для себя робостью шагнул вперед и в сторону, чтобы дать ему пройти, и Виталий, холодно наблюдавший за ним, задумчиво произнес:
— Я вот размышляю, что мне делать — начать с тобой светскую беседу или сразу дать в морду?! Откровенно говоря, второго мне хочется гораздо больше!
— Что?! — с ошеломленным испугом пробормотал совершенно сбитый с толку Алексей, не решаясь подойти к страшному посетителю и вытолкать его взашей. — Вы… Кто?!..
— Кто я? Я — продолжение кошмара, который приснился тебе пару недель назад, — Виталий блеснул зубами. — Только на этот раз ты не спишь. Ну, скажи что-нибудь, Евсигнеев, что ты так поник задумчиво? Я же вижу, что ты меня узнал.