Стоя на диске на одном колене, он, положив ладони на клинки, готов был мгновенно отразить любое неожиданное нападение. Только Ника не могла понять, откуда это нападение может последовать, не от этих же безобидных "кактусов"? Чем они могут угрожать? Диск медленно продвигался вперед, давая Нике возможность, как следует, разглядеть их. Кожистые шишечки "кактусов" имели бугры с широкими порами, то сужавшимися, то расширяющимися, словно они ими дышал. Даже скулы сводило от отвращения и брезгливости.
- Цветущая долина - так называется это гиблое место, - прошептал Дорган. - Все живое обходит его стороной. В Подземье, кажется, еще две или три таких Цветущих долин. Ее невозможно ни пройти ни обойти, но у нас есть диск, и я рискнул. Моя просьба, знаю, удивит тебя, потому что теперь я прошу об обратном - держись за меня крепче.
Змеились, шевелясь, ядовито красные лепестки, чутко склоняясь в направлении плавно скользящего над ними диска, будто легкое движение воздуха за ним заставляло их клониться ему вслед. Один пышный цветок, имевший особо крупную, ноздреватую "шишку", вдруг стремительно взметнул к каменному дну диска из середины "хризантемы" длинную плеть "пестика" с безобразной присоской на конце и Дорган мгновенно срезал ее клинком. Вся долина, словно вздохнула и заволновалась: "шишки" кактусов судорожно запульсировали, задергались их ядовито-красные лепестки. Волнуясь, уродливые «кактусы» взметали вверх плети своих "тычинок".
Разводя и скрещивая клинки, Дорган работал ими словно ножницами, срезая выраставшую перед ним завесу "тычинок", или срубал тянущиеся к ним плети круговыми движениями сабель. Ника дала диску команду лететь зигзагом, чтобы обмануть ядовито красные лепестки и не дать плети "тычинок" прицелиться и захлестнуться вокруг них. Но чуткие лепестки "кактусов", упорно посылали прожорливые "тычинки" за мчащейся над ними жертвой. Те, преследуя диск, схлестывались друг с другом, запутывались между собой так, что образовывали шевелящиеся клубки и дергающиеся узлы. Промахнувшиеся "тычинки" либо падали, втягиваясь обратно в свой "кактус", либо с громким, отчетливым чмоком впечатывалась присосками в нависавший сталактит. Впереди показалася темный камень "берега", в чьей отвесной стене темнело несколько ходов, но до него не так-то просто оказалось добраться, и Ника нетерпеливо принялась швыряться камнями в "кактусы", желая приблизить спасительный "берег", до которого, казалось, было рукой подать.
Но оказалось, что этим она только прибавила работы Доргану, и так едва успевавшему "срезать" выраставшую перед ними "завесу". А благодаря стараниям Ники, она становилась еще плотнее и гуще, из-за того, что камни раздражали те "кактусы", которые могли бы остаться в спокойном состоянии, так и "не почуяв" над собой добычи. Дорган ничего не говорил ей. Может, хотел, чтобы она отвела душу, но, скорей всего, ему было не до того. В конце концов, Ника сама прекратила это занятие, увидев, что своей воинственностью не помогает, а только затрудняет продвижение вперед их диска. Возле "берега" атака "тычинок" стала реже и слабее, да и сами "кактусы" казались там бледнее и мельче. Диск снизился, и вот тут одна из плетей, выброшенная чахленьким "кактусом", обвилась вокруг щиколотки Доргана. Ника испуганно взвизгнула, а Дорган, не глядя, обрубил готовую впиться в его тело присоску. Диск только начал опускаться, а эльф уже ловко спрыгнул на твердь "берега", подхватив вывалившуюся за ним Нику, словно не он, а она только что безостановочно работала клинками, и осторожно поставил ее на ноги. Они миновали эту ужасную Цветущую долину. Возле них белела неровной полосой "прибоя" кромка до блеска отполированных костей - все, что осталось от тех, кому не посчастливилось перейти ее. Эта бледная, глянцевая полоса отделяла "берег" от темно-зеленой, переходящей в бурый ковер, расцвеченной ярко-красными пятнами цветов, долины. Как же ненавидела ее Ника, натерпевшись во время «перелета», страха.
- Долина, чудная долина... - мстительно, нараспев процедила она сквозь зубы, показав в ее сторону средний палец в недвусмысленном жесте, игнорируя вопросительный взгляд Доргана. Не будет же она объяснять то, что благовоспитанным дамам даже не полагалось догадываться о смысле подобного жеста.