- Так новые же будут, - тяжело вздохнула Вика.
- Будут, - согласился Наум, - это и есть непримиримая борьба добра со злом. И мы с тобой ни добро и не зло. Мы люди, Вик, - Наум остановил машину, - и мы имеем право ошибаться. Барыга считает себя Богом. И у него права на ошибку нет. Сегодня Мустафа ошибся раз и навсегда. Не забивай себе этим голову. Такое не только в твоем Париже бывает. Это везде. Пойдем, - он посмотрел на нее, - из еды что-нибудь купим. Я думаю, по городу сегодня без нужды болтаться не стоит. Хотя, Париж мне начинает нравиться все больше и больше, - он взял ее за подбородок и поцеловал в кончик носа.
Париж. Район метро Форт Обервиль.
Фотографии взяты из свободных источников
2 глава. Побег из вчера-3
Париж, утро следующего дня, осень 2007 года
Когда Наум выходил из булочной в квартале от квартиры на Фобур-Сент-Оноре, возле тротуара остановился черный, похожий на кашалота, «Мерседес». Дверь распахнулась, и Наум, придерживая бумажный пакет с багетами, увидел сидящего там Горана, который жестом пригласил его внутрь. Через глухо тонированные стекла было трудно понять, куда их везет машина. Горан молча курил, уставившись в перегородку между задним и водительским сиденьем. Ехали минут двадцать, после чего машина с шоссе съехала на дорогу, мощенную камнем. Проехав с пару километров, «Мерседес» остановился. Водитель распахнул дверь перед Гораном, а сидящий рядом с ним Замир выпустил наружу Наума.
Щурясь от осеннего солнца, Наум разглядел, что они снова на кладбище Пер Лошез, где встречались первый раз. Несколько кучерявых парней ковыряли лопатами землю и выгребали камни и глину из только что трех вырытых могил. Не говоря ни слова, Горан закурил еще одну сигарету. В это время между могил появились тени трех микроавтобусов. Парни побросали лопаты и вытащили из первой машины ростовые венки, из второй черные крышки гробов, а из третьей сами открытые черные гробы, в которых лежали трое мужчин в одинаковых черных костюмах.
- Вот видишь, как бывает, - заговорил Горан, повернувшись к Науму, - ты начал, люди Мустафы продолжили. Я понимаю, это не твои проблемы. У тебя они свои. Но так уж получилось, что теперь они общие, - он подошел к одному гробу и поправил лацкан пиджака одного из мертвецов, который приподнял набежавший ветерок, - у нас так принято. Прежде, чем похоронить человека, он должен переночевать у себя дома. Мы в Париже, но мы албанцы, - он повернулся к парням и кивком головы приказал снять веревки с ног покойников, - это чтобы им на том свете ничего ходить не мешало. Так вот, - он продолжил, - с черномазыми мы разберемся. А я тебя хочу попросить об одном. Не надо больше глупостей. Ты попросил дать тебе время найти тех, кто, как ты считаешь, подставил твою девушку. Время на то, чтобы убивать, у тебя не было, - покачал головой Горан, - ты думаешь, эти парни, - он кивнул в сторону мертвецов, - не знали, на что они идут? Конечно, знали. Но дело не в них, а в их семьях, женах, детях, отцах, матерях. С каждым разом им все сложнее объяснять, почему их мужчины приехали сюда за лучшей жизнью, а нашли вместо нее смерть. Им это слишком сложно понять. Мы держим своих близких вдалеке от нашего бизнеса. Но именно мы должны отомстить. Ты понимаешь это? – он посмотрел на Наума.
Наум взглянул на пакет с багетами в руках, поставил его на капот «Мерседеса» и, закурив, повернулся к Горану:
- А ты думал, что будет как-то по-другому, Горан? Раньше вы что, за наркоту друг друга не убивали? – Наум пристально посмотрел на Горана, - убивали и еще как! И вы убивали, и вас убивали. И будут убивать. Что сказать их близким? А ты скажи, как есть. Расскажи это родным погибших из-за вашей дури. Ведь они тоже хотели для своих детей, мужей, жен, братьев, сестер лучшей жизни. А вы вместо этой жизни предложили им дозу. Все ровно, Горан. Вы убиваете – вас убивают. И не надо никакой лирики. Мы каждый сам за себя. Просто наши дорожки встретились, - Наум посмотрел на могильщиков, которые укладывали гробы на железные подставки, - троих у тебя не стало? Я это все уже прошел, мой албанский друг, - Наум затушил сигарету о могильный камень, покрытый мхом, - у нас знаешь, как в девяностые было? Бойцов с одного города привозили. Их грохнут – новых везут. Ты же сам говорил, что Албания большая. Привезешь себе новых. А смертей не хочешь – остановись. Правда, хрен ты остановишься.