Выйдя из гаража, Наум вытащил из кармана куртки телефон:
- Да, Вик, подъезжай к метро Насьон, там цветочный магазин. Я буду тебя ждать. Да, все нормально. Но могло бы быть и лучше.
Париж. Район метро Аржентине. Фотографии взяты из свободных источников
3 глава. Осенние хризантемы ненависти-2
Станция метро Насьон, Париж, осень 2007 года
Наум купил у уже закрывающегося ларечника шаурму и, вгрызшись в нее зубами, почувствовал тот самый вкус девяностых, когда люди спорили, из чего готовят этот продукт на трех вокзалах столицы – из кошек, собак или голубей. Неожиданно в кармане его куртки задергался телефон, довольно чувствительно стучась по ребрам. Номер, с которого звонили, был странный. Вернее, его почти не было. Только три цифры.
- Да, - жуя, произнес Наум в трубку.
- Приятного аппетита, русский, - услышал Наум хриплый голос Горана, - извини, что отвлекаю, но хочу тебе напомнить о наших с тобой делах.
- У нас с тобой дел нет, - пробурчал Наум в трубку, - и, думаю, не предвидится.
- Правильно, - на секунду задумался на том конце телефона Горан, - но не предвидится – это очень плохо. Когда дела не делаются, это очень плохо для моего бизнеса. Так что давай ускорим этот процесс. Я обещал, что не трону твою девушку.
- Она не моя... - начал было Наум.
- Но это вы сами разбирайтесь, - остановил его Горан, - я вот что хочу тебе сказать. Мы заехали в гости к ее отцу. Ведь разговоров на счет отцов, русский, у нас не было. Так что я держу свое слово. Ты знаешь, он решил поехать с нами и погостить до тех пор, пока ты не решишь мою маленькую проблемку на несколько килограммов.
- Уже почти решил, - Наум посмотрел на шаурму и почувствовал во рту неприятный привкус жира, - куда приехать?
- Вот! Видишь, наши дела уже тронулись с места, - рассмеялся Горан, - смотри, как все чудесно получается, когда вся семья в деле! Значит так, русский. Есть такая заброшенная станция в девятнадцатом округе. Там раньше была железная дорога. На ней я тебя и буду ждать, - Горан назвал адрес, - ну что молчишь, русский? Я запомнил, что ты сказал мне в машине. Будем считать, что ты меня напугал и я просто перестраховался. Ты же страшный русский. А я боюсь, - Горан рассмеялся, - ну что скажешь? Значит, мы скоро встретимся?
- Скоро, Горан, - Наум с грохотом швырнул шаурму в урну, - очень скоро. Даже заскучать не успеешь.
***
Вика остановила машину и, едва Наум захлопнул дверь, обняла его и, не дав произнести ни слова, втянула в долгий, глубокий поцелуй: «Я соскучилась».
С трудом оторвавшись это ее губ, он посмотрел в ее глаза и уже почти подобрал слова, чтобы сказать, но она, увидев растерянность в его взгляде, опередила:
- Что-то случилось?
- Горан, - с трудом произнес Наум, - он только что звонил, сказал, что у него… - он взглянул на Вику и взял ее руку в свою, - твой отец.
Она моргнула и замерла, и только острые ноготки, почти до крови впившиеся в его ладонь, красноречивее любых слов говорили о том, что она его услышала.
- Вик, - он попытался как-то ее успокоить, но, черт побери, он никогда не знал, как это делается.
- Нет... - она замотала головой и ее губы дрогнули, - этого не может быть! Так не должно быть, это не правильно, они же дали нам время, - быстро заговорила она, мешая французский с русским – она всегда так делала, когда волновалась, - пожалуйста, сделай что-нибудь, ты должен что-то сделать, у меня ведь никого больше нет, кроме него и…тебя, - это вырвалось как-то само собой и, кажется, она сама испугалась такой неуместной откровенности.
- Вик, - он сжал руками ее плечи, - Вика послушай меня… Не плачь, пожалуйста, пока ничего плохого не случилось, - большим пальцем он стер слезинку с ее щеки.
А она разве плачет? Конечно же нет! Просто горячие и соленые капли неизвестно откуда взялись на ее щеках. Жюль всегда ее учил: «Не реви!» Жюль… Жюль был для нее всем. Когда мать бросила ее ради новой мечты, которая появлялась у нее раз в два-три месяца, Жюль просто стал рядом и не отходил уже больше десяти лет. Никуда. Он ничего не говорил, просто молча поддерживал ее, когда она ушла из школы, а потом в нее вернулась. Когда поступила в университет, а потом его бросила. Жюль понимал то, что ей надо, без слов. Если были нужны деньги, он просто открывал кассу и выгребал оттуда всю свою маленькую выручку до последнего евро и отдавал ей. Если ее надо было просто выслушать, он просто садился рядом и умел молчать лучше всех…