целую ночь до 05.45 утра.
* * *
А ведь Средняя Азия нам (должна быть) особенно небезразлична – как Индия британцам, или Магриб французам. У них ведь там остались Калькутта с дворцами, памятник Виктории, готический университет в Бомбее и певучее «pleease!», выскакивающее вдруг в потоке речи на хинди; алжирские города с бульварами, платанами, домами с жалюзи, мансардами… Pattiserie, boulangerie, таблички со старыми названиями улиц…
Странно, что мало кто чувствует это так, ведь в Средней Азии тоже много русского. И даже русского населения, хотя и значительно меньше, чем было.
И, что не менее важно, воспитанной в русской культуре национальной интеллигенции – инерции, которой, может быть, хватит еще на одно поколение. Я таких встречал. Ведь если было чего хорошего в Советском Союзе – так это что-то вроде межнациональной гармонии, тщательно выстроенной, с учетом традиционных связей и воспитанием терпимости к чужому.
В многонациональных республиках начальников назначали исходя из баланса местных племен и народностей. В Дагестане, например, на одной из высших должностей обязательно должен был быть аварец, на другой – даргинец. А где-то в третьих заместителях – русский.
Все это было фактически потеряно во времена правления сначала прекраснодушного (и тем смертельно для окружающих опасного) идеалиста, а потом и вовсе запойного дурака, и сменилось представлением о каких-то безличных и одинаковых «гражданах», которых в природе не существует. Думаю, если по уму, то чеченская проблема, например, запросто решилась бы, если б Дудаеву рассказали, какой он герой, дали большую звезду на погоны и самую красивую фуражку, а потом назначили начальником элитных частей спецназа… Двух войн не было б, а спецназ получился бы хороший. В принципе, так оно в итоге (но после десяти лет мясорубки) и произошло.
в Узбекистане в этом смысле все было устроено грамотно, и узбеки с недоумением отнеслись к неожиданно свалившейся на них независимости, но потом вошли во вкус. Русские, иногда бросая все, побежали в Россию, в Европу, в Израиль, кто куда мог… Где все равно чувствовали себя чужими и тосковали по родным местам.
потому что, узбеки обрусевали, читали русские книги и привыкали к пиджакам, но и русские обузбечивались, хотя и особым, колониальным образом. Несколько раз я слышал (особенно в Ташкенте) выражение «европейская колония», в это понятие включались славяне, немцы, армяне, евреи, татары, даже корейцы – в общем, русско-говорящее, неузбекское население. Достаточно высокий социальный статус русских (инженеров, учителей, рабочих) приводил к большей (в отличие от метрополии) сплоченности и иным нормам поведения. Сильно сошло на нет свойственное северным народам пьянство, но появилась склонность к южному гедонизму… Русским стали нравиться мягкие халаты, сидение в чайханах, непривычно мягкий климат… А чудом сохранившиеся (Ташкент был сильно разрушен землетрясением 1966 года) дореволюционные особняки русской администрации поражали непривычным тропическим размахом, обильными садами и вообще не-русской организацией пространства… Было в этом что-то такое… киплинговское.
Несколько переживших землетрясение русских районов Ташкента (сейчас уничтожаемых нынешним ханом ради азиатского шика) были узнаваемы архитектурно. И вообще, Ташкент был просторным, неплохо организованным, чистым городом, выгодно отличающимся от обычных азиатских мегаполисов-помоек. Редкий случай, когда даже советская архитектура была продуманной и по своему изысканной.
насколько это было наносным, показало время…
… однажды нас, нескольких «военных строителей», выпросил на день по хозяйству мелкий строительный начальник, узбек. Работы были проделаны, хозяин вздохнул, и изменившимся голосом предложил: Давай, ребята, дом кушать заходи! Лагман, манты, все есть!
дом был большим, добротным снаружи, и находился в типичной узбекской махале (что-то вроде пригорода, частного сектора по нашему). Пол внутри оказался глиняным, но покрытым коврами. Ковры были и на беленых известкой стенах. У стен друг напротив друга стояли ДВА телевизора, аккуратно прикрытых кружевными салфетками. Дастархан, подушки, никаких стульев.
Мелькнула и снова исчезла, принеся угощение, жена.
Хозяин ненадолго вышел, и вернулся преображенный: халат-чапан , тюбетейка, мягкие туфли. Начальственная строгость исчезла, чужая европейская скорлупка с легкостью была отброшена вместе с опостылевшими галстуком и пиджаком…