3
Ночью Вадька замерз. Промокшая от пота и раствора одежда не грела, и он дрожал так откровенно, что Ганькин заставил его развести костер. Палить костры Вадька научился в лесных прогулках и быстро справился с этим делом. Когда огонь разгорелся, он так жался к костру, что запахло паленым: штанина замызганных джинсов прогорела в трех местах. Ганькин лишь головой покачал.
Шести утра Вадима еле дождался. Готовя смену к сдаче, откашлялся и робко произнес:
— В сухое бы переодеться…
— Получи на складе, — буркнул Ганькин. — Раньше кем работал?
— Телеки ремонтировал…
— А сюда что?
— За романтикой.
— А-а! — протянул Ганькин. — Ну-ну…
Вадька не мог уснуть, все тело ломило от усталости. Мешали храп Ганькина и видение: длинные тяжелые трубы, трясущийся станок и Ганькин серьезный глаз. Вадька крутился в непривычном спальном мешке, думал о Людмиле, вспоминал, как она легко картавила на французский манер, смешно произнося его фамилию — Старухин, как читала неизвестного Вадьке поэта Николая Рубцова, как настороженно, украдкой рассматривала шумную Вадькнну компанию…
…Людмила стояла в лоджии, прямая, строгая, смотрела на редкие огни ночного города. Вадька появился шумный, веселый, ссутулился, облокотившись на перила рядом с ней.
— Дышать тяжело… — не ожидая вопроса, пояснила Людмила.
— А-а… Я думал, тебе наша толпа не понравилась. Хорошая толпа, правда? Балдеж сплошной!
— Толпа хорошая, — не оборачиваясь, задумчиво произнесла Людмила.
— Во-во! — обрадовался Вадька. — Хохмачи! Особенно Ромка!
— Кто он? — спросила Людмила.
— Ромка? У-у-у! В институте работает, коллега. Разрабатывает системы радиоуправления. Что-то аж с космосом связано. Спец — высший класс. Убедились: в квартире все на автоматике.
— Своими руками?..
— Железно! До последней кнопки! — уверил Вадька. — Одна свеженькая Ромкина дама засомневалась: мутата, говорит, не верю. Подходит к бару, а он неожиданно открывается и бац ей по носу! Толпа в экстазе, дама в истерике, ну и… — Вадька запнулся и умолк.
— Как это — свеженькая?
— Ну… — замялся Вадька, — новая, значит. Недавно познакомились… В нашем обществе все запросто. Пришел, делай что хочешь. Ну, в смысле там, пить можно, на полу валяться, кто хочет, стихи читать, даже посуду бить разрешается… Вот только музыка… по вкусу хозяина. У него, знаете, так устроено — стереоэффект — во!
— Какие же у него вкусы?
— Реакционер! Консерватор! — махнул рукой Вадька. — Классику шурует. Труба, орган, скрипка.
— А эти две девушки — кто? — поинтересовалась Людмила.
— Наверное, привыкли допрашивать?.. У вас это здорово получается.
— Что вы. Просто любопытство, — Людмила наконец обернулась к Вадьке.
В ее глазах отражались огни, и он заметил это. Протянул руку и осторожно тронул волосы, словно проверил — явь ли то, что она здесь стоит, с ним. Встал в прежнюю позу и сказал:
— Так. Бывшие Ромкины дамы приходят. По инерции…
Дверь в лоджию распахнулась, и появился невысокий бородатый парень.
— Согрей женщину, тюфяк! — посоветовал он и улыбнулся Людмиле.
Вадька хотел обнять ее, но Людмила отшатнулась, и он неловко опустил руки.
— У нас в Риге холодно! — объявил бородатый и, еще раз улыбнувшись, исчез.
Потом выходили те две девушки, постояли, покосились на незнакомку, долго шептались, смеялись, а Вадька выходил из себя: мешают! Когда наконец девицы покинули лоджию, одна нарочито громко шепнула:
— Представляешь, фурор! Старухин, говорят, попал в лапы правосудия! Спасать мальчика надо.
Вадька еле сдержался. Хорошо, вышел Ромка. Он принес большую мохеровую кофту и набросил Людмиле на плечи.
— Если хотите, — благосклонно, как подобает хозяину, добавил он, — в дальней комнате музыка. По вашему вкусу. Там, кстати, сейчас никого.
Вадька знал, о чем говорит Ромка. Ему стало не по себе, а тут еще, когда хозяин ушел, Людмила спросила:
— Это все ваши друзья?
— Ну… само… естественно! — нашелся Вадька.
— Понятно.
Вадька растерянно придумывал — что бы это такое сказать, чем бы заинтересовать ее, развеселить? Набор многозначительных междометий здесь явно не подходил. Наконец Вадька выбрал самое нейтральное и, по его мнению, неотразимое:
— Вы богиня…
Прозвучало совсем уж глупо, и Вадька почувствовал это. Надо было продолжать разговор, иначе, думал он Людмила уйдет. Зачем ей такой неинтересный спутник? Она сюда приехала отдыхать, развлекаться, а не мерзнуть в лоджии у какого-то Ромки. Вадьке хотелось оказать что-нибудь умное, интригующее, но в голове крутились лишь обрывки каких-то разговоров про западные кинобоевики, про ночные кабаре и еще всякая ерунда, нахватанная из споров в компании и телемастерской. Он даже обрадовался, когда придумал, о чем можно поболтать с Людмилой. Конечно же о преступниках! Вадька * закурил, деловито поинтересовался: