С местом стоянки нам повезло. Наша поляна оказалась окруженной кустарником, что создавало некий уют и обособленность. И с соседями повезло, мы быстро сдружились. Вообще, все как-то споро и правильно организовывалось. Распределили дежурства, кому когда готовить. Доставка воды, дров и прочие бытовые вопросы решались без проблем. Вечером был концерт, мы всей толпой ходили слушать бардов, потом по-быстрому сообразили ужин, одним словом, первый день прошел безупречно. Спали мало, утром солнце припекло, в палатках духотища, а на улице пекло. Море не спасало. Соорудили тент, чтоб было хоть немного тени. От жары и безделья все мы осоловели, и только Настя оставалась бодрячком.
— Давайте в мафию поиграем! — предложила. Кто-то сразу согласился, а кто-то отказался, но Настя сумела так всех завести, что вскоре даже самые квелые подключились и играли довольно азартно. Потом мы рисовали друг друга, кто как умел, а Настя, собрав рисунки, с умным видом рассказала нам, как мы на самом деле друг друга воспринимаем. Получилось неожиданно и довольно забавно.
Вечером она устроила нам исповедь. Как в детских лагерях — мы передавали свечку по кругу, и каждый рассказывал немного о себе, а остальные могли задавать вопросы.
Так у нас и повелось. Утром Настя устроила общую зарядку, даже не зарядку, а некий упрощенный тренинг. Днем мы писали стихи, рисовали, сочиняли шуточные диссертации. Ставили сценки. У нас появились зрители, каждый вечер к нашему костру приходили разные люди, слушали, рассказывали о себе, пели…
Дня через три Настя стала негласным лидером нашего лагеря. Эдакой заводилой. Энергии в ней было — через край. Она постоянно что-то затеивала, находила единомышленников, организовывала их, и все вместе они осуществляли задуманное. Идеи у Насти возникали спонтанно, она ими буквально фонтанировала. Вскоре мы облазили все окрестные развалины, подчинившись ее желанию, брали у соседей лодку и плавали вдоль побережья — «вдруг там что-нибудь интересное». А когда ничего интересного не оказалось, Настя прямо на ходу придумала какую-то неимоверно веселую игру в пиратов. Мы чуть не перевернулись, но вернулись довольные.
Бывало, в особенно жаркие часы, когда народ вяло валялся в жидкой тени, Настя исчезала, совершала одиночные вылазки, и из каждой такой вылазки она возвращалась с горящими глазами и новыми впечатлениями. Она познакомилась с серфингистами, с художниками, с археологами. Она училась кататься на доске под парусом, ныряла с аквалангом, все время что-то делала, пропадала, искала и находила.
Если честно, мы все были немножко в нее влюблены. Невозможно было не влюбиться, в Насте всего оказалось слишком, хватало на всех. Сознательно или бессознательно, она пользовалась этим.
И все было отлично, весело, правильно, лучше и желать нечего. Кроме разве что одного: Егор что-то захандрил. Вроде обгорел. Потом выяснилось, что у него горло болит. Ну, болит и болит. Особенно никто внимания не обратил, кроме моей жены. Она почему-то взялась опекать болящего, мазала его кремом, заставляла полоскать горло, носила в палатку еду.
— Что, неужели он не в состоянии доползти до костра и поесть? — поморщился я, наблюдая, как Аня накладывает в его миску гречневую кашу. Она взглянула на меня как будто даже с вызовом.
— Ты не понимаешь… — сказала и понесла кашу в Егорову палатку.
И что я должен был понять?
Она же ничего не объяснила, а мы, мужчины, извините, намеков не воспринимаем. Если надо что-то сказать, так вы скажите, только без выкрутасов и обвиняющих взглядов. Так, мол, и так… а то знаете ли, проснулся я как-то пораньше, на рассвете, вылез из палатки и спотыкаясь побрел до ветру, так сказать. Тут я их и увидел: Настя и Ворон спали обнявшись у потухшего кострища, укрытые одним спальником. Наш бард Витька Ворон, мечта всех экзальтированных девиц от четырнадцати и старше, не устоял перед Настиными чарами. Накануне вечером он исполнил у костра песню, посвященную Насте, «Ты мое лесное облачко…». Очень трогательно, я оценил. Настя, видимо, тоже.
Когда в палатку вернулся, жена меня поджидала, сна ни в одном глазу.
— Ну что, видел? — спросила нетерпеливо.
— Что?
— Не что, а кого! — поправила она меня. — Настю с Вороном видел?
— Видел… и что? — Мне хотелось спать, а не болтать о Насте и Вороне.
— Какой ты! — обиженно покачала головой Аня. — Какие вы все! Безжалостные!
— Ань, я что-то не пойму? Ты это сейчас к чему сказала?
— А к тому! — быстрым шепотом заговорила она. — Настя привезла с собой этого мальчика и бросила его, а сама с Витькой… А тот страдает!