— Вы так думаете? — спросил Кош.
— Милый мой, надеюсь, вы не сомневаетесь в моем опыте, приобретенном за двадцать лет практики?
«Наивная душа, — подумал Кош. — Как бы ты удивился, если бы узнал, кто твой корреспондент! Глупый хвастун, ты не был так резок, когда упрашивал меня ночью… Нет, твой корреспондент за деньгами не придет. Двадцать пять франков не удовлетворят его честолюбия; твой опыт ничто в сравнении с его хитростью».
Вслух он сказал:
— Конечно, нет… Но все же согласитесь, что все это очень странно, и я совершенно недоумеваю, с чего начать.
— Это ваше дело. Прежде всего убедитесь в достоверности факта, затем поступайте как хотите, но к вечеру принесите мне статью в четыреста строк с фотографиями. Если вы все правильно сделаете, я попрошу для вас у патрона пятьдесят франков в месяц прибавки.
— Очень вам благодарен, — сказал репортер, а про себя подумал: «Если я все сделаю правильно, то есть как я это понимаю, то вопрос будет не в пятидесяти франках. Газета, которая захочет иметь сотрудником Онэсима Коша, не пожалеет денег…»
…Небо начинало подергиваться светлыми полосками. С улицы уже доносился шум автомобилей и громкие звуки клаксонов. Проехал омнибус, гремя колесами и дребезжа стеклами. Онэсим Кош поднялся со стула, взял свежий номер «Света» и положил его в карман.
— Вы говорите, бульвар Ланн, дом номер…
— Двадцать девять. Соберитесь! Нельзя быть таким рассеянным.
— О! Не волнуйтесь, — сказал Кош, — сейчас семь часов, и я принимаюсь за дело.
— А я иду спать. Думаю, что я заслужил несколько часов отдыха, ведь я работал в то время, пока вы спали…
Кош отвернулся, чтобы скрыть улыбку и насмешливый огонек в глазах, и вышел. На лестнице он столкнулся с артельщиком.
— Речь шла о той страшной новости? Я прав? — спросил тот.
— Да.
Кош вновь остановил извозчика и продиктовал ему адрес:
— Улица Святого Мартина, угол бульвара Ланн.
Чувство какого-то непонятного стыда не позволило ему дать точный адрес. Не отдавая себе отчета, он поступал как виновный, не решающийся подъехать к самому дому. Ему казалось, что, услышав адрес: «Бульвар Ланн, дом номер двадцать девять», извозчик что-нибудь заподозрит.
По тротуарам, мимо закрытых магазинов, быстро шли прохожие. Кош подумал, что эта ночь, медленно переходящая в туманное и холодное утро, тянется страшно долго. Чтобы сосредоточиться, он сел поглубже в угол, закрыл глаза и принялся перебирать в уме тысячу разных мыслей. Бледный зарождающийся день отчего-то напоминал ему мрачное утро перед казнью, и перед его мысленным взором то и дело вставали лица двух бродяг и их сообщницы, бескровное лицо убитого и отпечаток руки с огромными пальцами, который он смыл со стены.
Когда извозчик остановился, уже совсем рассвело. Онэсим Кош медленно прошел вдоль бульвара Ланн. Жители понемногу просыпались, и в окнах появлялись заспанные лица с опухшими глазами. Перед одной из дверей стоял булочник. Почтальон звонил у ворот маленького особняка. Кош посмотрел на номер дома, возле которого остановился. Номер 17.
День обещал быть холодным, но ясным. Солнце медленно выплывало из-за маленьких облачков и бросало игривые отблески на белые плиты тротуара, на обвитые плющом ограды, на остроконечные крыши домов. От ночных теней не осталось и следа, и контраст между видом улицы днем и ночью был так разителен, что Кош на минуту засомневался, не пригрезилось ли ему все это в кошмарном сне. Было начало девятого. Многие уже успели купить новый выпуск «Света», но, казалось, никто всерьез не задумывался о случившимся. Проходящий мимо полицейский читал как раз ту страницу газеты, на которой было помещено сообщение. Кош подумал: «Или вся эта история — плод моего воображения, или он прочитает и остановится». Но полицейский прошел дальше.
— Что же это, наконец, — пробормотал Кош, — не сумасшедший же я? Ведь это не бред. То, что существует в моей памяти, случилось в действительности. Я действительно проходил ночью по этой улице, действительно вошел в сад, потом в дом, я видел зарезанного человека, лежащего на постели, я…
Он схватился руками за голову и почувствовал у правого виска довольно сильную боль. Он посмотрел на руку: на кончиках пальцев было несколько капель крови.
Тогда его мысли сразу прояснились. Он вспомнил свое падение и рану на лбу, а когда поднял глаза, то увидел, что стоит перед домом номер 29.
Все было тихо. На желтом песке дорожки по-прежнему были видны следы его шагов. Кош обрадовался следам, как неожиданной помощи, и принялся ходить взад-вперед перед домом. Прохожие сновали по улице. Какой-то работяга пристально посмотрел на него, по крайней мере репортеру так показалось.
Не благоразумнее ли было ему, простому журналисту, отправиться в полицию и дать приставу прочитать газету?
В эту минуту подкатили две кареты и остановились в нескольких шагах от репортера. Из карет вышли несколько человек, в их числе пристав; четыре агента приехали на велосипедах. Они прислонили их к забору, как раз в том месте, где Кош раздвинул тростью плющ, чтобы прочитать номер дома.
Минуту пристав постоял в нерешительности, потом дернул шнурок звонка и стал ждать.
— Сомневаюсь, что вам откроют! В доме нет никого, или, вернее, никого, кто бы мог услышать ваш звонок, — с любезной улыбкой обратился к нему Кош.
— Кто вы такой, милостивый государь? Попрошу вас оставить меня в покое.
— Простите, — продолжал репортер с поклоном, — мне следовало сначала представиться. Извините мою забывчивость: Кош, сотрудник газеты «Свет». Вот моя визитная карточка, мой пропускной билет…
— Вот это другое дело, — проговорил пристав, отвечая на его поклон, — очень рад встрече с вами. Именно ваша газета поместила на своих страницах сообщение, очень удивившее меня. Боюсь только, не слишком ли доверчиво вы отнеслись к нему…
— Мы обыкновенно очень осторожны в таких делах. Раз «Свет» напечатал сообщение, то оно должно быть верным. Мы печатаем до восьми тысяч номеров в день и уток не выпускаем.
— Я это знаю. Все же я не могу понять, какое расследование вы могли произвести, принимая в расчет предполагаемый час этого преступления, о котором даже я ничего не знал.
— Пресса располагает разнообразными способами получения информации…
— Гм… Гм… — недоверчиво пробурчал пристав и позвонил в дверь еще раз.
— Во всяком случае, — проговорил Кош, — не находите ли вы странным, что никто не отвечает?
— Это может быть простой случайностью. Если дом пустой…
— Да… но он не пустой.
— Откуда вы можете знать?
— Это моя профессиональная тайна. Я охотно помогу вам в розысках, но не спрашивайте у меня больше, чем я могу сказать.
— Чтобы говорить так уверенно, вы должны иметь доказательства.
— Лицо, сообщившее нам о случившемся, было хорошо осведомлено.
— Вы знаете этого человека?
— Право же, господин пристав, вы задаете мне трудные вопросы. Не могу же я выдать вам одного из наших товарищей!
Пристав в упор посмотрел на Коша:
— А если я заставлю вас говорить?
— Я не понимаю, каким образом вы собираетесь заставить меня сказать то, о чем я решил умолчать… Если только подвергнете пытке — да и то… Но я вовсе не хочу ссориться с вами и потому предпочитаю искренне признаться, что я ничего не знаю о нашем корреспонденте: ни его имени, ни его возраста, ни пола, ничего… кроме точности его показаний, уверенности его слов…
— Повторяю вам, милостивый государь, раз полиция ничего не знала, только убийца или его жертва могли говорить. Но, как вы говорите, жертва умерла… Остается убийца…
— А может быть, это и есть мое предположение?..