Это был коровник. В нем паслись коровы. Рыжие коровы, пятнистые коровы, черные коровы. Вся гора была покрыта коровами. Было стремно, коров было много, а людей не было. Где-то вдалеке я увидела Дашу верхом на корове, и, кажется, в этом она нашла свое призвание – тусить с коровами. Я почувствовала это сердцем. Корова с Дашей ускакала куда-то очень далеко. Мы остались с Аней вдвоем. Я была слабенькая, но Аня была еще слабее меня. Мне приходилось идти впереди, чтобы подбадривать ее, мы всё шли и шли, а потом, на кромке поля и леса, когда уже виднелась какая-то трасса, то есть цивилизация, я обернулась к Ане, чтобы рассказать ей такую чудесную новость, и увидела, как за ее спиной бежит огромный злобный рыжий бык. Я не знала, что делать в такой ситуации, поэтому я ничего не сделала.
Аня умерла. Это было неожиданно и странно. Кто бы мог подумать, что можно умереть такой смертью. Похороны были, кадило было, застолье было. Я переживала горе тяжело: месяц после ходила в траурной одежде, питалась скудно и покрывала голову кепкой. Аню кремировали, а что делать с прахом, было не очень понятно. Тогда я решила украсть прах Ани и развеять его в красивых местах, ведь красота это мой главный ценностный ориентир, помимо еды и денег. Я поехала в Иорданию, потому что это страна моей мечты для посещения с семи лет. В семь я гуляла летом во дворе бабушкиного двора, смотрела на мини-книжку из «Классного журнала» с десятью чудесами света и хотела в высеченный из камня город Петра. В шестнадцать я слушала песню про ледники и восполнение реки Иордан. В двадцать я позвала в Иорданию Аню и она со мной согласилась поехать, но держит ли хоть кто-нибудь обещания в наше время? В итоге я, конечно, поехала одна, не в двадцать да еще и с прахом. На берегу Иордана я торжественно встала и торжественно раскрыла урну. Прах рассыпался по всему воздуху и собрался в кучку, прах летел и на ветру гибли птицы чайки, ведь около Иордана живет много чаек. Прах полетел, но не улетел – всё кружился рядом и сводил меня с ума. Я поскорее решила уйти, несмотря на почтение памяти Ани. Аня умерла и ей наплевать, а мне хотелось счастливой жизни без праха. Но прах следовал за мной, и это было странно, ведь было бы сложно объяснить его присутствие другим людям. Преследование прахом продолжалось долго, люди вокруг были возмущены его присутствием, и я решилась на эксперимент, вдруг бы прах отвязался от меня. Я достала из рюкзака шампунь для мытья головы и вылила его в траву около Иордана, сделала приглашающий жест – полезай в банку, прах. Удивительно, но прах залетел внутрь, я бросила баночку в ту же траву и побежала скорее на автобус. Бежать надо было быстро, и я бежала. Автобус спас меня, кажется, от смерти, и я вернулась в Москву живая и не пострадавшая. В Москве первым, что я увидела, была баночка от шампуня. Прах не отставал от меня, я была вынуждена достать его из шампуня: если вокруг тебя летает кусок пыли – это одно, а если небольшая бутылка с шампунем – это уже слишком.
Аня много значила для меня, она была моей подружкой целый год. Мы познакомились на курсах по нейролингвистике, это было первое занятие, тогда же мы разочаровались в нейролингвистике и перестали туда ходить, но дружба появилась и сохранялась. Оказалось, что мы обе знаем Дашу, а Даша знала еще других приятных людей, и так мы стали иногда тусоваться, и дружба продолжалась. Мы с Аней виделись отдельно, и я даже отмечала Новый год с ее семьей.
Аня много значила для меня, но нужно было двигаться дальше. Прах так не считал. Не знаю, Аня это была или уже отдельная личность, но его присутствие меня утомляло. Я решила, что от праха, кем или чем бы он ни был или ни была, нужно избавляться. Спасти могла вода, но его нужно было поймать в замкнутое пространство, а чтобы это сделать, надо было как-то аргументировать это. Я решила проблему так: купила билет в город Таллинн и договорилась встретиться там с подругой из Петербурга. Я сказала это праху, достала большую зеленую бутылку из-под детского шампанского, открыла ее, чтобы он полез туда. Аргументация была следующая: не ехать же тебе так. Прах поверил мне и правда полез в бутылку. Я стремительно налила туда воды, но часть праха вылетела в воздух. Очевидно, ему не понравилось такое отношение. Прах бесшумно возмутился, и ненамоченные частицы злобно засыпались мне в глаза. Вся комната стала пыльной, прах соединился со всеми мелкими частицами мусора, еды, крошек, ногтей и кусочков отслоившейся кожи. Прах путал меня в слоях мелких частиц, и я, чтобы спастись, схватила собранный чемодан и уехала в Таллинн. Таллинн мне ничем не запомнился, хотя все говорят, что Эстония очень красивая страна. Таллинн мне запомнился только одним: вместо кофе я пила прах, вместо шоколадной посыпки вся моя еда была посыпана прахом, а вместо шампуня я посыпала голову пеплом. Подруга из Петербурга не приехала, от этого Таллинн казался еще менее запоминающимся. Через два дня я вернулась домой, и в моей комнате был только неподвижный мусор. Прах не появлялся в самолете, и я поверила, что он наконец отвязался от меня. Я сделала уборку и приготовилась к новой жизни без праха. И вот тут он стал ломать мою жизнь.