Мы пошли куда-то вперед. Везде были кошки, корм для кошек, плошки с водой для кошек, домики для кошек. О кошках я была заранее предупреждена. Яна была шокирована. Кошки были потрепанные, грязненькие и дерзкие. Дерзким был и транспорт. Из-за узких улиц нам и другим пешеходам всё время приходилось прислоняться к стеночке. Я быстро адаптировалась к таким условиям выживания, а Яна была рохлей, так что я каждый раз вытаскивала ее из-под машин.
Мы шли и шли, а улицы не становились шире или ориентированнее на пешеходов. Яна спотыкалась на каждом шагу, но взять ее за руку или под руку было нельзя – мы не прикасались друг к другу без необходимости, такими были наши отношения. Стабильная дистанция всегда присутствовала в нашей дружбе. Сначала мне это было непривычно и некомфортно, а потом стало нравиться настолько, что и в других дружбах я тоже начала практиковать атактильность.
Мы вышли на набережную и услышали азан. Азан – это призыв к молитве (намазу) в исламе, его поют пять раз в день. Яна сказала:
– Хочется плакать от такой красоты!
Мне не хотелось, хоть и было красиво.
Яна сказала:
– Хочется, чтобы кто-то спела азан тихо на ушко.
Начинался обычный вечер Яны. Три месяца назад, то есть в августе, у Яны закончились первые в жизни отношения. Она встречалась со своей начальницей, но никто, кроме меня и, возможно, каких-то друзей начальницы, не знал об этом. Некоторые коллеги слегка догадывались, но слишком любили начальницу, чтобы подозревать ее в таком. Казалось, что у Яны с Женей близкая дружба и профессиональный интерес. Это было неудивительно: они обе любили работу больше, чем всё другое. Когда они расстались, Яна потеряла работу, которую обожала. Она ушла сама, потому что слишком больно было видеть Женю. Потом она нашла другую работу и продолжила карьерные успехи. Яна была умницей.
Однажды, когда они даже еще не встречались, Женя спела ей азан на ушко. А потом еще раз. И еще раз. Так пела ей Женя азан все те четыре года, что они были вместе. Уже три месяца Яна не может говорить ни о чем другом. Уже три месяца Яна обвиняет себя во всех бедах. Я говорю ей:
– Женщина в беде – это Женя, а ты ни в чем не виновата.
Яна кивает. Она неспособна услышать меня. Женя даже не в беде, Женя сама беда. Я бы хотела ударить ее, хотела бы сделать ей большое зло, хотела бы, чтобы она умерла и перестала мучать Яну. Было бы здорово.
Яна начала встречаться с Женей, когда пришла на свою первую серьезную работу. Я в то время начинала учиться в университете. Тогда мы познакомились, и наша дружба стала спасительной для обеих сторон. Яне было важно делиться со мной всеми эмоциями, потому что на работе отношения приходилось скрывать. Не думаю, что я тогда особенно поддерживала ее. Скорее Яне нужна была благодарная слушательница. А мне как раз нечего было сказать – не жаловаться же отличнице Яне на неудачи в учебе.
Моя учеба с самого начала стала большой проблемой. Это Яна была талантливой, усидчивой и работящей. То есть идеальной. А я была самой обычной, но неглупой. Мне не было понятно, как мы смогли подружиться. Наверное, Яна стала моей последней надеждой на общность. С однокурсниками у меня ничего не вышло. Они были пугающе адаптивными. Университет для них был местом обычным, даже нормальным. Для меня университет был ужасом жизни.
Я не понимала правил и все время проваливалась. Что-то было со мной не в порядке, но никто не объяснял, что именно. А я бы с радостью послушала. Я могла разговаривать с однокурсниками, но не дружить. Я могла ходить на занятия, но не могла чувствовать ничего, кроме скуки и непонимания. Всего остального я не могла. Все вокруг твердили, что важно получить высшее образование. Наверное, нужно было купить диплом в переходе.
Первый год я закончила с грехом пополам, оставалось еще три. Продолжать мне не хотелось. Я много пропускала и каждый день думала только о том, как бы поскорее разделаться с высшим образованием. Но и вылететь не хотелось. Я просыпалась с мыслью: меня отчислят и я окажусь на обочине жизни. Что делать, когда ничего не умеешь делать?
Яна стала отдушиной: она для меня существовала отдельно от ужаса высшего образования. Ее я понимала, рядом с ней я могла стоять и чувствовать себя нормальной. Рядом с ней можно было говорить обо всем, кроме моих академических провалов.