— Если честно, я целый проект готовлю, — соврал Краснов. И на тот случай, если бы Матюшин наяву об этом их разговоре вспомнил, подстраховался: — Только большой очень. Страниц двести. А ведь у вас дел столько…
— Это верно, — мечтательно сказал Матюшин и закинул руки за голову. — Занят я очень. На даче у себя банановую плантацию вырастить хочу. Задача, должен сказать, сложнейшая.
«Беда, просто беда, — пытаясь побороть нехорошее томление в груди, маялся Краснов. — Теперь россказни о бананах слушай. Даже во сне покоя нет. А на работе сам же меня за опоздание взгреет. И главное, поди угадай, что выбрать: опоздать — с дисциплиной нелады, теперь от Матюшина убежать — неуважение к начальству. Да еще как бы всерьез не пришлось проект писать».
Вдруг Краснов встрепенулся. Крокодил, на время скрывшийся за прибрежной растительностью, теперь оказался поблизости, прямо за спиной начальника. Крокодил сосредоточенно сопел, под его лапами трещали сухие веточки.
«Неужели заметит, неужели оглянется», — отчаивался Краснов, осторожно переводя взгляд с крокодила на раскрасневшееся от возбуждения лицо Матюшина.
Но тот был слишком увлечен своей идеей.
Крокодил постоял, словно мысленно прочел предобеденную молитву, вздохнул, широко раскрыл пасть и, клацнув, проглотил Матюшина.
Краснов коротким кивком поблагодарил умное животное, цепко схватил оставшуюся на траве гроздь бананов и моментально проснулся.
«Вот и славно, вот и славно», — повторял он, скорее одеваясь, чтоб не опоздать.
Роковая ошибка
Поздно ночью молодой, опытный жулик Хлупкин проник в кабинет известного прозаика Лампасова и похитил с его письменного стола рукопись только что оконченного романа.
Будь на месте Хлупкина другой грабитель, он наверняка отдал бы предпочтение серебряным подсвечникам, золотым часам или малахитовой пепельнице, а отнюдь не пухлой папке с бумагой. Но Хлупкин знал, что делал. Год назад созрел в его голове хитроумный план легкой добычи денег. Все газеты тогда пестрели сообщениями о работе писателя Лампасова над новым романом. А популярный критик Лакмусов в большой статье смело называл будущий роман событием литературной жизни Европы.
Значит, здорово пишет, решил Хлупкин и с нетерпением принялся ждать завершения работы Лампасова. Наконец газеты принесли радостную весть: Лампасов поставил последнюю точку в своем творении. В сообщении говорилось также, что роман будет лежать на письменном столе автора до тех пор, пока главные редакторы не закончат спор о праве первой публикации.
Более удобный момент вряд ли мог подвернуться, и Хлупкин стащил рукопись, которую теперь оставалось предложить первому попавшемуся издательству.
Поначалу Хлупкин опасался литературного скандала, объявлений о пропаже, розысков похитителя. Но прошла неделя, две, три — все было спокойно. Хлупкин перепечатал две тысячи страниц романа и, уничтожив оригинал, поставил над заглавием свой псевдоним — Корзинов.
…Отказ из первой редакции, куда он отнес роман, пришел через месяц. Другие редакции, где Хлупкин представлялся начинающим автором, возвращали рукопись значительно быстрее.
Около года мыкался по разным литературным консультациям Хлупкин — Корзинов. В одной ему говорили, что материал он привлек интересный, но подкачал язык, в другой — что написан роман вроде неплохо, но тематика устарела, в третьей — что слабое место произведения сюжет.
От всех литературоведческих терминов, которые Хлупкин слышал впервые, у него кружилась голова. Вечера теперь он нередко проводил не в компании подвыпивших дружков, а за книгой. Вскоре он уже мог вести вполне квалифицированный литературный спор с враждебно настроенными редакторами.
Однажды, доведенный до отчаяния отказами опубликовать роман, Хлупкин отправился к критику Лакмусову.
— Нет-нет, отец, — сказал критик, похлопывая по плечу Хлупкина. — Этот твой, с позволения сказать, роман я даже не дочитал… Слабо, беспомощно…
В расстроенных чувствах выходил от него Хлупкин. «Как глупо я ошибся, — думал он. — Видно, стар стал Лампасов, не может писать на прежнем уровне. — И тут же решил: — Верну. Зачем он мне, этот слабый роман? Может, Лампасов его переделать сумеет».
И он поехал к Лампасову.
— А я, признаться, давно вас поджидаю, — сказал Лампасов. — Сроки поджимают: с издательством договор.
— Должен вас огорчить, — покачал головой Хлупкин. — Вряд ли ваш роман будет опубликован. Я уже предлагал его всем издательствам, журналам, газетам…