– Раз.
– Обещаю не летать в безвоздушное пространство и тебе не разрешать.
– Два.
– Ещё?
– Ещё.
– М-м… ладно. Обещаю не летать над Дикими землями, не нырять в подозрительные водоёмы и не совать свой любопытный нос в лесной пожар.
– Три. Продолжай-продолжай, чего молчишь?
– Какая ты ненасытная, Несса! Что ещё? Подскажи хоть!
– Не драться!
– Это сложно.
– А ты постарайся.
– Ладно. Обещаю не драться насмерть, если никому из своих не угрожает опасность.
– Засчитано. Продолжай.
Райан обреченно выдохнул и нашёл-таки правильные слова:
– Обещаю не делать ничего такого, что может навредить нам и нашему счастью. Обещаю любить тебя всю свою жизнь, холить, лелеять, оберегать и поддерживать во всех твоих делах. Засчитано?
– Засчитано.
И вот, наконец, он произошёл – наш долгожданный выстраданный человеческий поцелуй. Первый, нежный, сладкий, неторопливый. А куда торопиться, если впереди целая вечность вдвоём?
Прода от 18.04.2025, 21:52
ЭПИЛОГ
– Что с ним, миссис Карбри? Он плачет уже полчаса не переставая!
Я сама была готова разреветься вместе с Данианом – от тревоги и жалости к малышу сердце рвалось на куски.
– Я уже и покормила его, и искупала, и переодела в сухое, а он всё плачет и плачет!
– Ну-ка дай мне его, – попросила Карбри, протягивая руки. – Иди сюда, мой золотой!..
Я нехотя отдала ей ребёнка – не потому, что не доверяла, просто я обожала его так сильно, что буквально не могла надышаться им и не хотела расставаться ни на минуту, так что приходилось переступать через себя, чтобы дать ему немного поспать в своей кроватке или поспать самой.
Да и после той страшной болезни миссис Карбри кардинально изменилась – завязала со спиртным, сменила причёску и гардероб и по-прежнему работала на своего «любимого хозяина», но теперь уже не столько в качестве личной медсестры, сколько няни нашего первенца – Даниана.
Няня покачала ребёнка, но тот не прекращал, как говорит моя мама, тренировать лёгкие – рыдал навзрыд и поджимал ножки к животику.
– Ничего страшного с ним не случилось, – уверенно произнесла миссис Карбри, не сводя глаз с покрасневшего от натуги личика. – Колики у него. У младенцев система пищеварения ещё толком не сформировалась, поджелудочная железа вырабатывает недостаточное количество ферментов для переваривания пищи, в результате чего накапливаются газы. Ну-ну, тихонько, мой хороший. Какой же ты красавчик! На папу похож! И на маму!..
Последние слова я пропустила мимо ушей, услышав только одно, самое важное – «колики». Наверное, большинство мамочек на планете вовсе не радуются этим коликам, но я возликовала.
– Колики! – воскликнула я, заламывая руки. – Пресвятые покровители! Колики! У него животик болит! Это значит, что Даниан чувствует боль! Миссис Карбри, скажите, что это так, умоляю!
– Ещё, конечно, рано об этом говорить, – ответила та, – но, полагаю, это один из признаков того, что наш крошка не унаследовал анальгезию от своего отца.
Позже, когда Райан вернулся из офиса «Сахарной жизни», где в последнее время вполне успешно справлялся самостоятельно, я поспешила поведать главную новость дня:
– У Даниана колики!
– Это что-то серьёзное? – обеспокоился он, обнимая меня и коротко целуя в губы.
– Миссис Карбри утверждает, что это бывает у всех младенцев из-за незрелости пищеварительной системы и проходит месяцам к четырём. Но, Рай, главное, что он чувствует! Всё чувствует!..
– Это здорово, – всё ещё напряжённо выдохнул Райан, но было видно, что новость его обрадовала. – Честно говоря, я боялся, что чуть ли не каждая его прогулка и полёт будут заканчиваться в реанимации, как это было у меня. Прямо камень с души.
За рёбрами щекотно и томно разлилось жидкое пламя, и я обняла Рая так крепко, как только могла. Мой муж – символ бесстрашия и мужества – никогда ничего не боялся, но рождение Даниана сильно изменило не только меня, но и его. Ещё во время родов я понимала, что Рай не просто присутствует рядом, а проживает со мной каждую болезненную схватку. И в целом он всегда стремился разделить со мной не только радость, но и печаль, заботы и боль. Он учился чувствовать то, что раньше было ему недоступно и неподвластно.
Рай сомкнул руки на моей талии, и мы вновь «улетели» в то особенное пространство, где созданные друг для друга души соединяются в трепетном блаженстве, где словно останавливается время и сияет неугасимое пламя любви.
Когда малыш заворчал в своей колыбельке, Рай, аккуратно поддерживая головку, взял его на руки и обратился к маленькому человечку в своей оосбенной манере, которая очень мне нравилась:
– Ты тут, говорят, устраиваешь матери концерты, а меня на них не зовёшь? – Он говорил без упрёка, просто констатируя факт и общаясь почти как с равным, а малыш, услышав голос отца, затих, прислушиваясь и мило выпячивая нижнюю губу. – Живот, говорят, болит? Это не страшно. Страшно, если бы не болел. Знаешь, что я тебе скажу? Миллионы людей и драконов по всему миру мечтают о том, чтобы никогда не испытывать боли, но боль, мой друг, необходима. Она как стоп-кран – кричит о том, чтобы ты мгновенно остановился. Она – сигнал, что с твоим телом происходит что-то не самое приятное. Это – граница, за которую лучше не переходить в одиночку. А главное, знай, что у тебя есть я и мама. Всегда, что бы ни случилось. Как бы тебе ни было больно, страшно, невыносимо, мы всегда рядом.
«Вместе», – когда-то, провожая падающую звезду, пообещали друг другу мы. Теперь это желание не просто сбылось, оно обрело самый главный, сакральный смысл: мы создали свою собственную вечность – свою семью.
Забегая вперёд, скажу, что в этой вечности сбывалось всё, о чём Рай мне обещал. Помимо того, что он очень старался не рисковать и сохранить себя для меня, он подтянул учёбу и успешно сдал сессию, а я выиграла первый приз в марафоне и перевелась в университет, где учился Рай. Мы купили уютный домик на берегу Западно-Илларийского моря, где проводили каникулы и отпуск. Вместе занялись «сахарным бизнесом», сперва не всегда успешно совмещая учёбу и работу, но со временем преумножив капиталы и открыв магазины во всех городах Илларии и соседних государств. Не отвернулись от братьев после того, как их мать приговорили к пятнадцати годам тюремного заключения за организацию убийства из корыстных целей. Занимались благотворительностью и особенно охотно финансировали медицинские исследования в области изучения и профилактики редких заболеваний.
А ещё как следует повеселились на свадьбе у мамы и инспектора Питерсона. Этот брак стал последним в маминой брачной карьере, и нет, она не подала на развод спустя год, напротив, уже со своими многочисленными детьми и внуками мы отмечали двадцатипятилетие их совместной жизни. И этот праздник был чудо как хорош.
Конец