Кидаю на себя мимолётный взгляд и понимаю, что до идеала ещё очень далеко, но с пивом покатит. Хотя, в иные дни бываю и красивее. Чёрт с ним! Выбегаю из ванной, рывком распахиваю шкаф и нахожу там чёрные джинсы и майку в тон. Траурно, конечно, но сгодится. Минута и я полностью готова к встрече с тем, кто решил нанести мне столь неожиданный визит. Хотя, кому я вру? Ничерта я не готова! Я вообще в панике, в ужасе я! Особенно, после того, какие сны видела.
Мысли о том, что вытворяло моё сознание заставляют покраснеть, и я прикладываю ладони к пылающим щекам и зажмуриваюсь. Не хватало ещё предстать перед ним аки свёкла колхозная. Нетушки, не дождётся. Да и если моё смущение заметят близнецы, от насмешек не избавлюсь до их пенсии. Они у нас, хоть и мелкие ещё — всего пятнадцать — необыкновенно соображалистые.
Распахиваю дверь и почти кубарем лечу вниз. Нужно сделать всё, чтобы бабуля не волновалась: знаю, что она, как истинная мать своего сына, тоже любит вешать на людей ярлыки по поводу внешнего вида, но…
По мере того, как приближаюсь к кухне, до слуха доносятся оживлённые голоса и… смех! Чёрт возьми, бабушка смеётся, просто заливается, и ей вторят два мальчишеских, весьма грубых для их возраста, голоса. Брэйн что-то рассказывает, и эта история вызывает приступы безудержного веселья. Однако…
— Ой, у меня уже живот болит, прекращайте! — почти кокетливо говорит Жанночка, а я, войдя в кухню, замираю на пороге. — Детка, к тебе тут гость приехал.
Смотрю на "гостя" и встречаюсь со взглядом прищуренных ореховых глаз — чуть насмешливых, слегка любопытных и слишком грешных, чтобы моё дыхание оставалось ровным. Осторожно, чтобы никто не заметил, втягиваю носом воздух, словно сквозь разделяющие нас несколько метров смогу почувствовать его запах — мускусный, древесный, мужской.
В памяти всплывают картинки, как он впечатал меня спиной в дерево и почти что потерял контроль над собой. Я помню, как вздымалась его грудь, как прерывистое дыхание вырывалось на свободу с хрипом, почти рычанием.
Так, стоп.
— Привет, — произносит Брэйн и улыбается мне. Тепло, искренне. От этого внутри всё переворачивается, сердце пляшет кан-кан, ударяясь о рёбра.
— Что ты здесь делаешь? — выдаю первое, что приходит на ум.
— В гости заехал, или нельзя было? — спрашивает, заломив тёмную бровь и чуть растягивая губы в усмешке.
— Ну, не то, чтобы…
— Нам надо поговорить.
В кухне, кажется, замирает само время. Даже неугомонные близнецы затихли, словно дышать забыли. Не знаю, что у них на уме, но уверена: вскорости охотно поделятся со мной своими догадками. Молчит и бабуля, хотя это на неё совершенно не похоже.
Но я никого из них не замечаю, потому что меня притягивают его глаза, словно чёртовы магниты, а в горле пересохло.
— О чём?
— Много о чём, пошли.
Одним плавным движением он отталкивается от стола, на который опирался, когда я зашла, и от этой картины у меня в глазах двоится. Нет, я не должна никуда с ним идти, потому что никто и никогда раньше не действовал так на меня, и до панической атаки боюсь, что всё это закончится плачевно.
Я, которая никогда ни в кого не влюблялась, сохраняя ясность сознания в любых своих отношениях, сейчас готова вприпрыжку скакать за случайным знакомым, на теле которого места живого нет от татуировок. Да она есть у него даже на голове! Что я делаю, мамочки?!
Озираюсь по сторонам, будто ища поддержки в лице дорогих родственников, но даже бабуля продолжает хранить молчание, а в синих глазах горит лукавый огонёк, а это значит, что она одобряет мои прогулки с Брэйном. Не знаю, что он уж тут ей понарассказывал, чем обаял, но выглядит она почти счастливой. Оборачиваюсь в сторону, сидящих за барной стойкой братьев, но они синхронно показывают мне большие пальцы и гримасничают, от чего хочется запустить в них чем-нибудь тяжёлым.
Надо будет потом у Влада выяснить, чем Брэйн их тут развлекал.
Три пары синих глаз провожают нас в полной тишине, а мне кажется, что меня на заклание ведут. Странное чувство. Словно за меня все всё решили.
Брэйн идёт впереди — уверенно, размашисто, а я невольно любуюсь его широкой спиной. Слишком широкой… Он не качок и не культурист, нет. Он просто наделён природой внушительными габаритами, которые, тем не менее, не делают его неуклюжим или неповоротливым. Я помню, как бесшумно он двигался в темноте, как возникал совсем близко, когда совсем этого не ожидала. А ещё как жалела, когда он снова отходил от меня.