— Ага, если доживу, конечно, — хмыкает Карл и набирает какой-то номер. Дождавшись ответа, бросает: — Ко мне иди, только быстро, — и кладёт трубку.
Когда разговор окончен, Карл говорит:
— Сейчас парнишка прибежит, обрисуешь ему, что об этой Даше…
— …Маше
— Похрен, — отмахивается, сжимая пальцами переносицу. — Расскажешь ему, что о сталкерше этой знаешь. Он и у нас чёртов гений, и мёртвого найти может, а живого вообще не проблема. Всё понял?
Киваю, и Карл снова надевает очки, делая шаг к выходу.
— Когда всё обсудите, ко мне в кабинет приходите, выпьем, посидим. Лады?
Понимаю, что ему, в сущности, неинтересно, что отвечу. Да и сам чувствую, что от таких предложений нельзя отказываться.
Снова киваю, ощущая себя долбаным болванчиком, и Карл выходит.
— У меня от твоего приятеля мороз по коже, честно, — замечаю, когда остаёмся с Роджером вдвоём.
Тот смеётся, и говорит:
— Ты сам с ним свидания захотел. Но вообще мне сложно судить, я за тридцать лет привык к нему. Он не всегда такой, поверь.
Не успеваю ничего ответить, а в помещение входит высокий тощий парнишка с длинными тёмными волосами, собранными в хвост. Под мышкой у него зажат ноутбук, а на лице самое серьёзное выражение.
— День добрый, товарищи, — кивает парень и плюхается на стул, на котором ещё недавно сидел Карл. — Выкладывайте, на кого инфу нарыть требуется.
Он кладёт на колени ноут, открывает крышку и выжидательно смотрит на меня, подняв бровь. Выкладываю всё, что знаю о Маше: адрес, куда провожал, место учёбы, возраст, приметы. Этого, на удивление, оказывается вполне достаточно, и буквально через пару минут он подзывает меня к экрану, чтобы показать фотографию той, что слишком часто вижу в последнее время.
— Она? — интересуется парень.
— Точно.
Он удовлетворённ хмыкает, захлопывает крышку ноута, а у меня перед глазами стоит фотография Маши. Что-то смущает меня, только не сразу понимаю, что именно. Чёрт! Какой же я дебил… Я же знаю эту Машу, знаю, мать их. И как раньше-то не вспомнил? Да, она выросла, изменилась, но это всё ещё она — маленькая девочка с тонкими косичками из соседнего двора
— Ок, сейчас распечатаю, что нарыл. Бумаги у Карла заберёте.
И, не сказав больше ни слова, выходит из помещения.
Карл точно не из тех людей, время в компании которых летит незаметно, однако, когда сидели в его кабинете, пили виски и разговаривали о жизни и наших местах в ней, мне даже на несколько мгновений показалось, что смог разглядеть что-то человечное сквозь толстую броню ледяного панциря.
Когда еду домой в такси, оставив мотоцикл возле входа в «резиденцию» Карла и его «Чёрных ангелов», из головы не выходит Маша. Это точно она — двух вариантов быть не может, я наконец узнал её. Худенькая большеглазая девочка с двумя косичками, что крысиные хвостики и острыми коленками. Мне примерно двадцать два было, когда увидел её в нашем дворе. Она сидела под проливным дождём, вытирала глаза и раскачивалась на ржавой качеле. Я возвращался с какой-то гулянки — весёлый, довольный, «душа нараспашку». Как раз пошли первые серьёзные заказы, деньги потекли пусть не полноводной, но вполне себе стабильной рекой. Я всегда жил просто, не загоняясь по мелочам и любая боль, жившая внутри меня, не выплёскивалась наружу.
А тут эта девочка вся в слезах и соплях, мокрая и несчастная, что выкинутый на улицу котёнок. Жалко стало, подошёл.
Совсем не помню, о чём говорил с ней — двенадцатилетней пигалицей, но в итоге она начал смеяться. Наверное, не нужно было этого делать, но после того вечера стал часто натыкаться на неё. Не придавал этому значения, просто болтал с ней о чём-то и пару раз угостил мороженным. Так продолжалось года три, Маша превратилась в угловатую и нескладную девушку, а потом пропала. Я и думать о ней забыл, но взаимно ли? Что-то подсказывает, что обо мне-то как раз и помнят.
Это полная задница, потому что я явно не из тех, о ком стоит годами печалиться. А ещё не даёт покоя, что тётя Зина так упорно намерена нас с ней свести, хотя ведь чётко объяснил, что у меня есть девушка и никакие невесты мне нах не упали. Вхожу в подъезд, поднимаюсь на свой этаж и звоню в дверь соседки. Хмель бурлит в крови, решимости во мне сейчас полный организм. Не знаю, сколько толкусь у двери, вдавливая кнопку звонка до упора, не отпуская руки, но в ответ полная тишина. Почему этой женщины нет дома, когда она так нужна? А может и хорошо, что нет, потому что сейчас так зол и растерян, что беда может случиться.