— Умри хорошо, брат, — молвила Анна, и ее голос остался сильным. — Умри хорошо.
ЭПИЛОГ
Звук флейты постоянно сопровождал Томаса, пока на рассвете он бродил по кораблю в поисках Анны. Паруса «Морского пера» наполнял сильный ветер, так что у матросов было время для музыки. И Доне, обучавшийся под руководством старого рыбака Гаспара, быстро приучил свою флейту не визжать. После четырех недель плавания он уже мог недурно исполнять с полдюжины мелодий.
Томас нашел Анну на носу корабля. Поиски не заняли много времени: судно было небольшим даже для каравеллы. Да вот только в течение всего первого месяца плавания, если иезуит хотел отыскать девушку, то всегда направлялся прямо на корму: каждый день она стояла там, глядя назад. Так было в течение четырех недель после того, как из виду скрылись последние высокие кедры. А накануне он впервые обнаружил ее на носу, и ее глаза были устремлены к горизонту впереди так же пристально, как раньше — к тому, что оставался позади. Когда Томас спросил ее, что она пытается увидеть, если до берега остается еще несколько недель плавания, Анна просто ответила: — Мое будущее.
Иезуит уселся рядом с ней, и Анна улыбнулась, а потом снова перевела взгляд вперед, к горизонту. Он был рад просто смотреть на море вместе с ней.
— Тебе это идет. — Анна наклонилась к нему и потянула синюю ткань его рубашки.
— Надеюсь, — отозвался он, — потому что более дорогой рубашки у меня еще не было, если учесть, что ряса, на которую я выменял ее у Гаспара, обошлась мне в Милане в двадцать скуди.
Анна рассмеялась:
— Тебя определенно обжулили. Но мой отец всегда говорил, что бретонцы этим славятся. С другой стороны, сам он был из долины Луары.
— Я ни о чем не жалею, если это помогло мне услышать твой смех, — сказал Томас.
И сразу же пожалел о своих словах, потому что они изгнали с ее губ мимолетную улыбку. Анна снова перевела взгляд на горизонт. Но когда он накрыл ее руку своей, что впервые сделал только накануне днем, она не убрала ладони. Ее пальцы даже чуть шевельнулись, и он замер, чувствуя глубочайшее удовлетворение.
«Поедет ли она со мной в Шропшир? — думал он. — Может, ее рука в моей означает именно это? Или это моя рука лежит в ее руке и она поведет меня за собой?»
А потом он подумал о руке другой Анны, которую когда-то держал, и содрогнулся, когда его память сравнила мертвые кости с живой плотью. Его мысли снова вернулись к той ночи в Тауэре. Неужели прошло всего шесть месяцев? Он так ясно вспоминал сейчас эту страшную ночь, когда он явился нарушить могильный покой и обнаружил…
Что именно? Это не имело значения. Путь. Пути Господни всегда неисповедимы, и никакая карта никогда не сможет отобразить их. Путь, начавшийся в Тауэре, привел его сюда. А те мили, та боль, которые пролегли между ними, — чем они были, в конце концов? Дорогой к спокойствию, к лежащей в его ладони руке единственной женщины, которую он любил.
Привалившись спиной к планширу, Томас вздохнул и закрыл глаза.
Анна услышала его вздох и повернулась, разглядывая его лицо, его морщины, челку черных с проседью волос. Он был добрым человеком, этот Томас Лоули, а это, как она узнала, стало в мире редким качеством. Но Анна заметила, что такая доброта часто приходит к людям, которые испытали много печального, — как Томас Лоули, как ее отец. Тагаю не хватило времени для этого, но Анна не сомневалась: если бы только ему были дарованы долгие годы, он непременно сделался бы таким же. Добрым и печальным. Его яростная горячность оказалась необходимой для того, чтобы исполнить свое предназначение. И Анна надеялась, что сын Тагая, первые движения которого она уже ощутила в себе, унаследует лучшее от всех мужчин, которые дали ему жизнь. Доброту этого человека, который задремал рядом с ней и с которым она теперь была связана. Огонь Тагая. И, возможно, отвагу ее отца. Ибо — хотя Жан Ромбо и спотыкался на своем пути, но в конце концов он одержал победу.
«Да, — подумала она, — я хочу научить моего мальчика истинному смыслу мужества, который был открыт его отцу и деду: бояться — и все равно бросаться во тьму».
Пронзительные звуки флейты взлетали над кораблем. Анна Ромбо, названная в честь королевы, вновь повернула лицо к новому для нее Старому Свету.
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Королева Мария умерла бездетной 17 ноября 1558 года после долгой болезни и тяжелой жизни.
Елизавета, пережившая все направленные против нее заговоры, была коронована 12 января 1559 года.
Симон Ренар, «Лис», со смертью Марии лишился своей власти. Он умер в 1571 году.
Филипп Испанский, не добившись успеха в своих ухаживаниях, в 1588 году отправил против Англии свою Армаду. Последовал знаменитый разгром всей испанской флотилии в результате отважных действий английских моряков и ужасных штормов.
Тахонтенраты последними вошли в союз гуронов вендат — в 1610 году. В течение нескольких десятилетий вендат в союзе с французами процветал и лидировал в торговле пушниной. Однако у него не хватило сил, чтобы победить ирокезов, главным образом могавков и сенеков, которые покорили их в 1648—1649 годах.
Оденосони, или конфедерация ирокезов, в конце концов включила в себя шесть народов и приобрела большую силу. Как правило, в ходе войн следующего века они становились на сторону британцев против французов. Их сила начала убывать только после того, как среди них начался раскол: в 1776 году четыре племени остались с британцами, а два присоединились к американским революционерам. Это станет одной из тем следующего романа Криса Хамфриса, «Джек Абсолют и война за независимость».
ОТ АВТОРА
Замысел моего первого романа, «Французский палач», родился мгновенно, вспышкой озарения: палач-меченосец Жан Ромбо отрубает шестипалую руку Анны Болейн одновременно с головой. А вот второй пришел гораздо менее заметно. Я хотел провести еще немного времени с персонажами, которых уже создал, однако ощущал, что сюжет новой книги должен стать самостоятельным. Мне нравится описывать динамичные приключения, но я отдавал себе отчет в том, что новая история должна быть более личностной. В ней, как я чувствовал, необходимо уделить побольше места внутренним конфликтам моих героев. И тогда мне пришла в голову мысль о войне внутри семьи: отец против сына, брат против сестры, мать против дочери. Тем не менее мне требовались какие-то определенные исторические «крюки», на которых можно было бы разместить мою картину.
Когда я начал писать исторический роман, мне казалось, что предварительные исследования нужны для того, чтобы не сделать ошибки в деталях. Действительно, правильное описание прошлого приносит глубокое удовлетворение. Но в первую очередь подобные исследования служат отличным творческим стимулом. Я заново открыл для себя старую истину: правда очень часто оказывается причудливее любой выдумки. Один-единственный исторический факт может дать толчок целой сюжетной линии. И нередко такой факт — совпадение даты или места действия — может показаться настоящим чудом.
Вот несколько примеров. Я знал, что хочу включить в число действующих лиц романа не только прежнее поколение из старой книги, но и новое. Поскольку в эпилоге я оставил своих героев неподалеку от Сиены счастливыми и довольными в 1546 году, я задался вопросом: что происходило там, скажем, в 1555 году, когда дети уже вырастут, а их родители еще не состарятся настолько, чтобы им нельзя было участвовать в приключениях. И обнаружил, что итальянскую землю снова раздирала война и что Сиена пережила страшную осаду… которая окончилась 17 апреля 1555 года!