для каждой черты описываемого им предмета, в необыкновенной благозвучности
речи, в свободном, но всегда правильном ее течении, в сочетании слов и их
украшении, столь неожиданном и увлекательном, что каждая мысль является
новым созданием, наконец, в искуснейшем употреблении то краткости, то обилия
периодов, смотря по свойству излагаемых идей. В нашем языке более, нежели в
каком-нибудь другом, разных слов, изображающих один и тот же предмет. Одни
из них составляют принадлежность языка церковнославянского, другие
собственно называемого русского, третьи образовались в каком-нибудь
отдельном периоде истории, четвертые в особом сословии и так далее. До
Жуковского писатели предпочитали слова избранные, т. е. употреблением
утвердившиеся в общем книжном языке, что сообщило литературе одноцветность
и принужденность. Живо сочувствуя бесконечно разнообразным красотам
природы и красоте образцов всемирной поэзии, Жуковский воспользовался
сокровищами нашего языка и внес в свои стихотворения это разнообразие
выражений, которое необходимо для красок и живости передаваемых им
бесконечно различных образов.
Есть другая черта в его таланте, свидетельствующая, что он как поэт
достигнул бы необыкновенной высоты и тогда, когда бы ограничился сочинением
одних собственных стихотворений, не увлекаясь совершенствами других поэтов.
В таланте его над всеми качествами преобладало самобытное стремление к
осуществлению идеальной красоты, грации, мысли возвышенной. Оно безотлучно
сопровождает его и видимо в каждой черте его труда. Самые переводы его потому
и действуют на читателя, как оригинальные сочинения, что творящая сила
переводчика глубоко проникает в его чувства, в его понимание подлинника и в
выражение его. Она, подобно солнечному лучу, ничего не отнимает у предметов,
на которые действует, ничего им не прибавляет, но в то же время наводит на них
тот восхитительный свет, от которого все они становятся приятнее и блистают
равно озаренные. В этой силе самобытности заключается изъяснение того
влияния, которым Жуковский произвел эпоху в нашей словесности.
II
К довершению столь прекрасных способностей Жуковский воспитал в
душе своей религиозное чувство, чистейшую нравственность и высокое понятие о
достоинстве человека. Ими он был руководим в течение всей жизни, и они
составляют незыблемое основание его поэзии. Как ни разнообразны
стихотворения его по содержанию своему, по формам, краскам и тону -- все они
сохраняют какой-то семейный отпечаток в общем своем направлении: везде
присутствие чистоты, любви к природе, к нравственному порядку; везде
успокоение духа, верование в лучшие качества человеческого сердца; везде
ожидание тех утешительных обетовании, которыми жизнь и смерть примирены и
равно освящены для души христианина. Жуковский, казалось, избрал девизом
своей поэзии только три слова: Вера, Надежда и Любовь. Он прошел все возрасты
жизни, видел различные изменения судьбы, вслушался во все учения -- и остался
верен тому, что выражают эти всеобъемлющие слова. Они внушили ему то
увлекательное красноречие, то могущественное убеждение, которому так отрадно
покоряться и с которым чувствуешь в себе и силу и отраду. Человек, глубоко
принявший в сердце поэзию его, не только сохраняет благородный энтузиазм к
славе чистой, к деятельности бескорыстной, к мыслям возвышенным и к чести
непреклонной, но и самое понятие об искусствах, и в особенности о поэзии, у
него неразлучно с представлением совершенства нравственно-идеального, а в
идеях, образах, положениях и в самом слоге он всему предпочитает силу истины,
поэтическое создание, голос чувства и верность выражения. Посреди явлений
господствующего ныне вкуса, увлекаемого яркими, но ложными красками,
напыщенностью фраз и своеволием воображения, еще сильнее отзываются в
чистом сердце святыня действительного вдохновения, картины, списанные с
природы, и гармонические звуки, дружные спутники поэзии Жуковского.
Нельзя было и ожидать, чтобы на этой высоте поэзии, с идеями,
чувствованиями и изображениями столь утонченными и в наглей литературе
совершенно новыми, при слоге и языке, без предварительных опытов вдруг
созданном для стихотворений, Жуковский сделался равно доступен всем классам
читателей и вошел бы в разряд народных поэтов. Он сам это ясно сознавал,
печатая некогда переводные свои стихотворения под заглавием "Для немногих"1.