обещание следовать охотно их распоряжениям. Жуковский, пробыв менее двух
лет в пансионе, удостоен был этого отличия. Празднество, совершавшееся 14
ноября 1798 года по случаю освящения новопостроенного при пансионе
каменного флигеля, происходило в присутствии куратора M. M. Хераскова. Таким
образом, один поэт благословил другого на служение высокой поэзии и чистой
добродетели.
Начало литературных успехов Жуковского надобно отнести ко времени
пребывания его в пансионе. Известно, что с 1782 года при Московском
университете существовало так называвшееся "Собрание университетских
питомцев". В свободные часы от должностных занятий студенты сходились для
чтения литературных опытов своих. В особом журнале было печатаемо лучшее.
Подобное общество образовалось и в пансионе, под названием "Собрания
благородных воспитанников Университетского пансиона". Так как начальство
пансиона почитало самыми верными успехами воспитанников только
извлекаемые из свободной их деятельности, наблюдая за нею внимательно, но со
стороны, то и дозволено было молодым любителям словесности, по их
собственным соображениям, приготовить самим начертание устава общества.
Товарищи избрали Жуковского в редакторы устава9. Последствия этой
юношеской забавы оказались самыми замечательными для русской литературы.
Она с первого года текущего столетия начала принимать в свои произведения
лучшие краски, лучшее направление, тон и формы языка. Известнейшие
действователи на поприще литературы нашей образовались в этой школе, так что
Москва не без основания приписывает себе развитие новых начал в умственном и
эстетическом образовании отечества.
VI
В пансионе Жуковский оставался до октября 1800 года. Тогда куратором
был И. П. Тургенев, отец молодых Тургеневых, учившихся в пансионе вместе с
нашим поэтом, который приобрел не только дружбу сыновей, но и родительскую
нежность их отца. В доме бывшего начальника своего Тургенева Жуковский
встретился с Карамзиным и Дмитриевым, с этими писателями, которые сделались
для него образцами вкуса. Они уже тогда почувствовали, чем может со временем
явиться этот молодой человек, только что вышедший из детства. Карамзин такое
находил удовольствие в его обществе, что после кончины первой жены своей
пригласил Жуковского на целое лето с собою в Свирлово, и таким образом
утвердилась между ними привязанность, основанная на взаимном уважении. В
последствии времени Карамзин же положил основание нежной дружбе между
Жуковским и князем П. А. Вяземским, не изменявшейся в продолжение всей их
жизни.
Несмотря на несомненное призвание свое к занятиям литературным,
Жуковский не уклонился от общего служебного пути и получил место в Москве
же в Главной Соляной конторе, где состоял до апреля 1802 года, дослужившись
тут до чина титулярного советника. Вышедши в отставку10, он покинул самую
Москву. Его влекло к себе Мишенское со всеми воспоминаниями его детства. Там
еще жили родные его, у которых он, и в пансионе бывши, проводил свои вакации
каждое лето. Замечательно, что первые стихи, написанные им по прибытии в
деревню, вдруг поставили его в разряд лучших поэтов русских. Это было
"Сельское кладбище", напечатанное в "Вестнике Европы", начавшемся тоже в
1802 году, под редакцией Карамзина, который на другой год, говоря о
Богдановиче и его "Душеньке", так точно приводил в разборе своем один стих из
элегии Жуковского, как бы это было всем известное место из Ломоносова или
Державина. В Мишенском и Белеве написаны были и другие его стихотворения,
оконченные прежде 1808 года. В первом из этих мест оставалось семейство
сестры его В. А. Юшковой, бывшей крестною его матерью, которой дочь, А. П.
Зонтаг, сама приобрела известность в нашей литературе прекрасными
сочинениями для образования детей, во втором же месте поселилась другая сестра
его, К. А. Протасова. Одной из дочерей ее, бывшей в последствии времени в
замужестве за известным стихотворцем нашим А. Ф. Воейковым11, посвящены:
первая часть "Двенадцати спящих дев" и "Светлана". Там некогда бывал у него
Батюшков12. Эти два таланта, яркие и современные, связаны были самою
искреннею дружбою. Лучший брат не мог более принять на себя попечений,
какие оказал Жуковский в начале болезни, которая до сих пор не покидает
несчастного друга его. В одном из грациозных посланий своих Батюшков,
прощаясь, говорит Жуковскому:
Прости, балладник мой,